М. Мартынов — Тайна сапожной мастерской. Трагедия в день праздника.

Окончание. Начало здесь.

…В январе 1943 года советские войска взломали сильно укрепленную, казавшуюся самим немцам неприступной, оборону фашистов и, развернув наступление, освободили Должанский,  Русско- Бродский, Дросковский, Колпнянский и Покровский районы. В начале февраля батальон 767-го стрелкового полка вклинился в расположение противника у деревни Павловка и пытался закрепиться там. Немцы двинули танки. После ожесточенного боя батальон отошел, оставив на поле около двадцати раненых солдат, в том числе командира взвода лейтенанта Степана Смирнова с простреленными ногами. Фашисты собрали раненых и погнали их в Протасово.

Тропинка, протоптанная по заснеженному переулку, пролегала у самого порога крайней хатенки, где в тот момент находились комсомольцы Василий и Николаи Ливенцевы, наблюдавшие за движением группы пленных. Когда лейтенант Смирнов, поддерживаемый товарищами, поравнялся с ребятами, они приоткрыли дверь, подхватили лейтенанта и втащили в сени. Зазевавшиеся конвоиры не заметили этого. Подоспевший Николай Устинов сбегал домой, принес свое белье и одежду. Раненого наскоро переодели и спрятали в погребе подпольщицы Ольги Семеновны Кауровой — в доме у нее располагались немцы.

Развернув окровавленные тряпки, Женя увидела, что обе ноги лейтенанта продырявлены разрывными пулями. Кости, к счастью, оказались незадетыми. С помощью Шуры Устиновой она промыла раны перекисью водорода, смазала мазью (в перевязочной госпиталя Женя видела, как немецкие врачи этой мазью смазывали раны, и запаслась ею), перевязала стерильным бинтом, проинструктировала Шуру, которой Баринов поручил присматривать за раненым, и поспешила домой.

Две недели Степан Смирнов пролежал на печке в доме Прасковьи Фроловны Устиновой. Шура Устинова почти не уходила отсюда, помогая хозяйке. Женя Ливенцева навещала его и врачевала раны офицера. Он поправлялся, начинал ходить.

Скрывать раненого, когда каждый дом в селе забит немцами, — задача для подпольщиков нелегкая. И они придумали выход из положения: сочинили документы, где печатью комендатуры и подписью старосты удостоверялось, что раненый является полицаем, сопровождал обоз со снарядами к немецким огневым позициям и попал под обстрел русских. Этот документ гарантировал безопасность Смирнову, тем более, что местная комендатура, знавшая об исчезновении раненого русского офицера, передислоцировалась со своей частью в другое место, а в Протасово прибыла эсэсовская часть со своей комендатурой.

Эсэсовцы так переполнили село, что разместились в доме Прасковьи Фроловны.

Проверив у раненого документ и выслушав его объяснение, новые квартиранты Устиновых одобрили лояльность «полицая» по отношению к германской армии.

— Гут, пан, гут, — похлопал Смирнова по плечу фельдфебель и угостил папиросой.

19 февраля под вечер несколько подпольщиков вышли из убежища наверх, чтобы подышать свежим воздухом и перекусить. Неожиданно из сеней раздался тревожный, но запоздалый сигнал дежурного — дежурил один из молодых подпольщиков, недостаточно опытный и недосмотрел вовремя. Ребята не успели скрыться. Вошел эсэсовский унтер-офицер. Увидев несколько молодых мужчин, унтер, конечно, знавший, что все «паны» из села накануне эвакуированы «в западном направлении», заподозрил неладное и попятился к порогу. Потом остановился, попросил лампу, но, не ожидая ответа, вышел. Все сразу поняли опасность. Эсэсовца нельзя было отпускать. Баринов, которому тут же сообщили в подземелье о ЧП, пулей вылетел наверх и бросил Груне:

— Верни его…

Груня выбежала вслед за унтером и уговорила его вернуться, взять лампу. В сенях она схватила фашиста за руки сзади. Он вывернулся и занес над Груней кинжал. В этот момент Александр Митрофанович, бывший наготове, упредил удар вырвал кинжал и прикончил эсэсовца его же оружием. Труп затащили на чердак, а когда стемнело, выволокли за огороды, засунули в яму, оставшуюся на месте бывшей маслобойни, и засыпали снегом.

В это время в селе находилось не менее трехсот автоматчиков-эсэсовцев. Было ясно, что они хватятся своего унтера и начнут поиски.

Баринов приказал всем подпольщикам выйти из убежища и поставил караул у дома.

Когда подпольщики разошлись, Александр Митрофанович сказал жене и Груне:

— Соберите детей и утром, как только немцы снимут патрулей на дорогах, уходите в Малоархангельск. Там расскажете своим о случившемся, и вас укроют.

Но уйти женщинам с детьми не удалось.

Фашисты действительно хватились пропавшего унтера и подняли переполох. На рассвете они оцепили село и начали

повальные обыски. Около дома Анны Матвеевны Бывшевой обнаружили пятно крови на снегу. В дом ворвался офицер с двумя солдатами. Марин Владимировна сидела на лавке, окруженная детьми, Груня стояла у печки, прислонившись к ней спиной. Офицер тыкал ей в грудь обнаженным пистолетом и кричал истерически, с визгом:

— Где пан? Где партизан? Где германский солдат?

Груня молча отрицательно качала головой. Эсэсовцы перевернули все в доме, но ничего не нашли. Офицер ушел, а солдаты с автоматами на изготовку остались у двери в хате.

Часа через два фашисты обнаружили труп унтера. Марию Владимировну и Груню с детьми, а также Анну Матвеевну и ее брата Михаила Матвеевича, проживавшего по соседству, арестовали. Взяли всех жителей других домов на пригорке, загнали их в пустующий сарай, закрыли и поставили охрану.

23 февраля, когда забрезжил рассвет, ворота сарая распахнулись. и всех заключенных выгнали на улицу. Толпу окружили автоматчики и погнали к штабу. Мария Владимировна несла на руках Аллочку-маленькую, Женя и Юра семенили по бокам, путаясь в снегу. Женя поддерживал мать иод локоть, а Юра сам держался за юбку. Брат и сестра Бывшевы еле переставляли ноги, поддерживая друг друга. Груня обняла за плечи свою дочь. Лишь однажды она, с трудом выговаривая слова, обратилась к дочери:

— Галчонок мой, если со мною что случится, живи у Александра Митрофановича… Он, наверно, вернется.. Пойдешь к нему… Он не оставит тебя… А меня помни…

Какая-то женщина сказала, что приговоренных к расстрелу палачи повели к старой ветряной мельнице. Проваливаясь по пояс в сугробах, Алла заторопилась к мельнице, но не сделала и полсотни шагов, как увидела мать, распластавшуюся на снегу. Рядом лежала Мария Владимировна и, обнявшись, тетя Нюра и дядя Миша. Алла взмахнула ручонками, будто хотела ухватиться за голову, открыла рот, но не вскрикнула: она рухнула в сугроб, потеряв сознание.

…На восходе солнца, 23 февраля в село Протасово вошли советские войска. В это же утро они освободили и город Малоархангельск. Малоархангельцы и протасовцы праздновали день своего освобождения и двадцатипятилетие своей освободительницы, доблестной Советской Армии. Это был светлый радостный праздник. Но у подпольщиков этот двойной праздник омрачила гибель их верных друзей, сложивших свои головы в час освобождения. Их похоронили с воинскими почестями на протасовском кладбище.

М. Мартынов
«Тайна сапожной мастерской»
Повесть была предоставлена газете «Звезда» женой автора Александрой Васильевной Мартыновой (на снимке).
Подготовлена в печать при участии М. Шеховцовой.
Районная газета «Звезда»
28.01.1988