Тарачков А. С. Путевые заметки по Орловской и соседним с нею губерниям — II
Поздно вечером приехал я в Малоархангельск. Город этот расположен на довольно ровной, несколько низменной местности, при речке, называемой «Куликов-Ржавец». В сравнении с прочими уездными городами Орловской губернии, он занимает последнее место, как в отношении своей величины, так и количества народонаселения, простирающегося до 3384 жителей. Порядочных строений в нем вовсе нет; улицы не вымощены; домы небольшие, почти все деревянные. Жители ведут скучную однообразную жизнь, которая немногим разнится от деревенской. Отчего так печальна судьба этого города? Ответ на этот вопрос, который я задал себе, посмотревши на него в следующее утро, дала мне «Памятная книжка Орловской губернии», в которой, на 28-й стр. прочел я следующую его историю:
«Город этот образован в 1778 году из с. Архангельска, принадлежавшего некогда митрополиту Алексию, а потом Чудову монастырю. В царствование Императора Павла I, Малоархангельск в числе других городов был упразднен, а уезд его, как и прежде, приписан к Ливенскому уезду. При Императоре Александре I, по обширности сего последнего уезда, вновь открыт в 1802 году».
Ясно, что учреждение этого города вызвала одна только административная потребность. Географическое же его положение не могло и не может иметь ни малейшего влияния на развитие в нем какой-либо промышленности или торговли, которые более всего способствуют расширению и процветанию городов. Незавидная будущность предстоит ему. Орел и Ливны — его соседи — будут расти и распространяться, подобно двум сильным деревьям, а этот городок скроется под их тенью и зачахнет от недостатка питательных соков. На один только источник промышленности можно указать в этом городе, но и тот может быть только временным: это правильная разработка торфа, которая могла бы в нем быть основана, если бы нашлись предприимчивые капиталисты, которые решились бы воспользоваться изобилием этого топлива, находящегося не только во всех окрестностях Малоархангельска, но и в целом почти уезда. Даже в самом городе, позади двора, занимаемого почтовою станцией, торф найден в большом количестве и уже добывается для употребления; но жаль, что его не разрабатывают правильным образом, а только режут на куски в виде кирпичей и высушивают на открытом воздухе, складывая, по техническому выражению, в козлы, т. е. одни куски на другие стенообразно.
В Малоархангельске и его окрестностях торф залегает на глубине около полутора аршина от поверхности земли и имеет толщину более 4-х аршин. Цвет его темно-бурый. Он состоит из сплетения различных мхов, болотных трав, корней и стебельков. Находящиеся у меня и совершенно высохшие кирпичи его длиною в 5 вершков, а в поперечном разрезе в 2 квадратных вершка имеют весу около 1? фунт. Многие из городских жителей и государственные крестьяне подгородной слободы в течение нескольких лет уже постоянно употребляют торф на топливо. Но эти последние, опасаясь потерять свои сенокосные луга, на которых добывали огромное его количество, с прошлого года сами перестали его рыть и запретили другим. Мне кажется, что такое опасение не имеет достаточного основания и происходит только вследствие незнания, как поступать далее с теми местами, на которых была произведена выборка торфа. В Германии и прочих европейских государствах, в остзейских наших губерниях и других местах, где торф с весьма давних времен разрабатывается, торфяники, из которых он добыт, вовсе не считаются ни к чему более негодными местами, но служат или для образования на них нового торфа, или возделываются под пашни, луга, и даже для разведения на них лесов. В том и другом случае поступают следующим образом:
[…]
При этом надобно заметить, что и самая разработка торфа еще мало известна жителям Орловской губернии, из числа которых весьма немногие и в недавнее еще время обратили свое внимание на этот горючий материал и начали употреблять его на топливо. Можно почти наверное предположить, что при дальнейшем здесь развитии этой новой отрасли промышленности непременно встретится необходимость в возделывании торфяников, по крайней мере в тех местностях, где гуще народонаселение и чувствуется недостаток в количестве земель, необходимых под пашни и луга. Остается желать, чтобы торф поскорее был вводим во всеобщее употребление, как отличное подспорье топливу. Огромное количество его может быть доставляемо и в Орел из соседних с ним уездов, особенно из Малоархангельского и Кромского, где он находится в изобилии, и, кажется, нельзя сомневаться, что приобретение его для местных жителей обойдется дешевле дров. Кстати замечу, что в последнее два года цены на дрова в Орле несколько понизились против прежних лет, а именно: в начале этой зимы кубическая сажень хороших швырковых дров продавалась в Орле на дровяных дворах по 15 руб. сер., а с доставкою в дом по 16 рублей. Да не подумает читатель, что здесь стали разводить леса; нет, это только временное понижение ценности лесных материалов, происшедшее оттого, что некоторые помещики по поводу крестьянского вопроса поторопились продать свои лесные участки на сруб лесопромышленникам, число которых также увеличилось в эти два года и явилась между ними конкуренция. Но это продолжится недолго, и надобно ожидать, что через несколько лет цены на все лесные материалы поднимутся и превзойдут существовавшие в 1857 и 1958 годах. Если же в этой губернии примутся за разработку торфа, который можно найти в большом количестве во всех уездах, исключая разве Орловского, то дело может принять другой оборот: цены на дровяной материал могут упасть и надолго. Разработка торфа принесет несомненные выгоды и в здешнем сельском хозяйстве, потому что с употреблением его на топливо будет сберегаемо огромное количество навоза, который вместо отопления печей пойдет на удобрение полей. В настоящее время навоз не только не вывозится из Орла на подгородние поля, но напротив, крестьяне привозят его в город и продают бедным жителям по 10 и 15 коп. сер. с воза. В течение лета этот навоз сушится на дворах, а в отдаленных частях города и по улицам, и сберегается на зиму для отопления. То же делается и в деревнях юго-восточной полосы губернии, а поля по 10, 15 и 20 лет остаются без всякого удобрения. При таких условиях нечего удивляться тому, что в нашей хлебородной губернии получается иногда сам— четверть или сам-пять урожая озимых и яровых хлебов, потому что другая половина процентов улетает в печные трубы. Одни только конопляники и унавоживаются хорошо, да и то в иных местах с грехом пополам. Кроме навоза на топливо употребляется еще огромное количество ржаной соломы, а бедный, тощий скот целую зиму валяется без подстилки в полуразвалившихся хлевах, так что с наступлением весны иным приходится поднимать его за хвост, чтобы прогнать на пастбище.
Еще можно указать на один продукт, находящийся в некоторых местах Малоархангельского уезда в таком изобилии, что разработка его могла бы составлять там довольно важную отрасль промышленности. Этот продукт есть бурый железняк, который, как известно, содержит в себе до 70% чистого железа. Он встречается там в нагорных местах и даже на торфяных в большом количестве, как, например, в селе Дровосечном, Столбецком и др. местах. В окрестностях села Столбецкого бурый железняк нередко попадается в кусках торфа, употребляемых там в топливо. Но по недостатку лесов в Малоархангельском уезде трудно предположить, чтобы этот вид железной руды мог быть употребляем на месте для добывания из него чугуна и железа.
Почва в Малоархангельском уезде состоит из весьма плодоносного глинистого чернозема лучшего качества, чем в Орловском уезде. Глубина его во многих местах простирается до одного аршина. Этот чернозем принадлежит к северным пределам той обширной чернозёмной полосы, которая в европейской части нашего отечества занимает до 87 миллионов десятин. Вопрос о происхождении чернозема до сего времени еще не решен окончательно. Так как чернозем составляет самый верхний слой обитаемой нами планеты, то нет никакого сомнения в том, что образование его должно относиться к самому позднейшему периоду геологических переворотов, совершавшихся на её поверхности. Некоторые ученые, как, например, знаменитый английский геолог Мурчиссон, посетивший Россию и бывший в Орле, кажется, в 1841 году, допускает участие моря в образовании чернозема, считая правдоподобным образование его от размыва и разрушения черной юрской сланцеватой глины, которая могла осаждаться в виде ила, на дне моря, покрывавшего все пространство, занимаемое нынче чернозёмом. Но это предположение Мурчиссон не выдаёт за несомненную истину, потому что, не отвергая участия воды в образовании чернозёма, не решает вопроса: морские или пресные воды участвовали в этом?
Другие ученые, как, например, Гюо, думают, что чернозем образовался из согнивших деревьев (? – повреждено в оригинале), которыми, по его мнению, могла изобильствовать (? – повреждено в оригинале) средняя и южная части нашего отечества (? – повреждено в оригинале).
Наконец, третье, и наиболее похожее на правду объяснение учёных состоит в том, что чернозём образовался из ила, осевшего из пресных вод. Вот что сказано по этому вопросу профессором Харьковского университета г. Борнсяком в превосходной его речи «О Черноземье», читанной в торжественном собрании университета 30 августа 1852 года на стр. 63 й:
Пред нашими глазами при участии растительности и подводных пресноводных условий совершается образование веществ, подобных чернозему. Основываясь отчасти на сказаниях древних, отчасти на наблюдениях в самой природе, что условия, при которых эти вещества образуются ныне, существовали прежде в размерах обширнейших, не позволительно ли думать, что чернозем произошел от высыхания болотистых озер, оставшихся после отступления вод, которые покрывали значительные пространства, им ныне занятые, вследствие, может быть, медленного поднятия принимаемого не без основания геологами, огромной этой полосы? На этих болотах прозябали в изобилии растения, подобные тем, какие мы и ныне видим на наших болотах по берегам озер и которые служат материалом для образования торфа и болотного илу. Происшедший по окончательном высыхании озер и болот иловатый суглинок, от влияния перемен воздушных, новой земной растительности, разрыхляясь и мало по малу перерабатываясь, мог преобразоваться в настоящий чернозем наподобие того, как пред нашими глазами иловатые почвы, происшедшие от высыхания озер, сами собою превращаются в плодоносные.
Трудно придумать более этого удовлетворительное предположение о происхождении чернозема, потому что и залегание торфа на больших пространствах, как в Орловской губернии, так и в других, расположенных на черноземной полосе, служит самым ясным доказательством значительного обилия пресных вод, который некогда наполняли находившиеся на ней многочисленные бассейны. Первоначальное происхождение оврагов, глубоко врезывающихся в подпочву здешней губернии и соседних с нею, быть может, относится к тому отдаленному времени, когда эти воды стремительными потоками уносились в реки, прежние русла которых имели огромные размеры в сравнение с нынешними. Но по мере высыханья озер и болот, убывали воды в реках, и они мелели постепенно, пока не заключились в те скромные пределы, в каких мы видим их в настоящее время. Уступы в речных долинах, представляющих ныне сенокосные луга, ясно показывают, что они составляли некогда окраины берегов этих рек.
Таким образом все наблюдения показывают, что обильные воды подготовили тот чернозем, на котором в наше время находятся плодоносные поля, почти без всякого удобрения доставляющие пропитание многим миллионам нашего народонаселения и частью даже жителям западной Европы. Кроме этих полей, сколько еще на том же черноземе находится степей, питающих сочными своими травами несколько миллионов домашних животных, не говоря уже о тех, которые живут там в диком состоянии и находят себе пищу и приют.
В пять часов утра я выехал из Малоархангельска. Уныло звучал колокольчик среди глубокой тишины. Ни малейшего ветерка не было в воздухе, ни облачка на небе. Миллионы алмазных росинок, нанизанных на ржаные колосья точно радужные искорки, сверкали со всех сторон, пригретые яркими лучами еще невысоко вскатившегося на горизонт солнца. Легко и привольно было дышать чистым воздухом среди пробуждающейся природы. Бойко и весело бежали везшие мой тарантас лошади по торной и привычной для них дороге; их не тревожили еще ни докучливые оводы, ни солнечный жар. Я и не заметил, как проехал половину пути между Малоархангельском и Ливнами. Отсюда местность заметно склоняется к юго-востоку. Оазами встречаются на ней небольшие дубовые рощицы среди обширных полей, кое-где между холмами, прорезанных глубокими оврагами. Сплошных берёзовых рощей нигде не видно, и только изредка между яркозеленеющими дубами попадаются одинокие белые березы с поникшими ветвями, прикрытыми мелкою листвою.
[ … начало здесь ]
Тарачков Александр Степанович
Путевыя зам?тки по Орловской и сос?дним с нею губерніям
1861 год