По молитвам вашим
Нашла свой старый блокнотик, перечитала записи, и тот августовский день встал перед глазами. Спелые початки кукурузы в корзине, яблоки, и баба Тоня, Антонина Герасимовна Беляева, маленькая, кругленькая — рассказывает деревенские байки. Память у бабы Тони замечательная.
— А платье на мне было такое. А стояла я так…— Потом подумает, — Нет, я по-другому стояла.
Говорила все какими-то прибаутками.
Сибирь
…В тюрьму баба Тоня попала по глупости. После освобождения района, ее, молоденькую девчонку, завербовали.
— Привезли нас под Москву, в какой-то кирпичный дом. Живем, свое едим, на работу не устраивают. Две недели миновало, я завернулась и домой ушла.
Дома свалилась с тифом, а когда выздоровела, узнала, что в сельсовет прислали на нее бумагу. Преступление по тем временам Антонина совершила серьезное, и девушку опять отправили по вербовке, но теперь уже в Сибирь.
— Посадили нас, горемык, в товарный вагон, в нем бочка железная для обогрева, ее дровами топили. Выгрузили в Свердловске, отправили в баню, а там вода холодная и белье после дезинфекции влажное. Вот и накупались, напарились! Привезли в барак, а кругом лес. Голову задерешь — тогда небо и увидишь. В столовке вода и 200 граммов хлеба. А работа тяжелая, мужичья — строили опалубку завода. По пять километров пешком до работы ходили.
Через три месяца такой жизни Тоня с подружкой решили сбежать. Шли к железной дороге и заблудились. Трое суток по лесу блудили. Ягоды ели, кричали, плакали. А кругом небо и лес.
— Вот и вспомнили мы Бога, — говорила баба Тоня. — По молитвам нашим Он помогает. Только горячо просить надо, сердцем. Начала я «Отче наш» читать. Ночь наступила, уже четвертая, тишина, а мы слышим звук поезда, из последних сил до железной дороги добрели. Вот она, рядом, а перед нами огромный ров, так мы где котом, где ползком. Вышли к рельсам, а дальше что? Пошлепали по шпалам, уже еле ноги передвигаем. Поезд идет, и ход замедляет, но не останавливается. Я опять молиться начала, ухватились мы за поручни. Проводник вышла, стала наши пальцы разжимать. А поезд уже ход убыстряет. Мы кричим: «Сестрица, милая, не дай погибнуть». Доехали до Челябинска, сами уже восковые, только что замертво не падаем. Идем по вокзалу, навстречу два парня: «Ваши документы». Мы поняли, что попали. Таких, как мы, много было. Выдали нам лыковые лапти, я их чуть не растеряла, ноги-то маленькие.
Так Антонина оказалась в тюрьме. Потом попала в отдельную бригаду, начала работать на Челябинском заводе: разгружала вагоны с бокситом. Стала ударницей. В тюрьме встретила день Победы и в августе 45-го приехала домой на 2-ю Ивань. Подошла к дому и заплакала: вот хата, вот плетень, на огородике огурцы, с голоду не помрешь. Соседи тут же принесли молока, хлеба, скоро и мать прибежала.
— Обе мы были худющие, мать после болезни, я после работы. Дома-то жить хорошо. А скоро и замуж вышла.
Чудесная встреча
После войны в деревне многие жили в саманных хатках, землянках. Антонина с мужем тоже сделали себе землянку. Муж соорудил печурку, сколотил топчаны, на них бросили солому — получилась постель.
Скоро родился первенец. Когда ему исполнился год, муж уехал в дальние края на заработки и как сгинул: ни письма, ни весточки. Доходили до молодой жены слухи, что живет ее благоверный сытно и весело, скучать ему не дают. Через полгода после отъезда мужа, Тоня родила еще одного сыночка. Повивальная бабка приняла младенца, обмыла, в полотно завернула и домой отправилась, осталась Тоня одна с двумя детьми. После родов она долго и тяжело болела. Ноги опухли и покрылись кровоточащими язвами. Тоня криком исходила, снимая чулки.
Кое-как дотянула до весны. Однажды Тоня возилась в огороде, старший сынок рядом ползал, младший лежал в большой корзине, подошла монашенка. Маленькая, худенькая, в темном платьице и платочке, с холщовой сумочкой через плечо.
— Позволь передохнуть у тебя маленько.
Тоня пригласила монашенку в землянку. Монашенка вошла, увидела в углу икону, опустилась перед ней на колени, помолилась. Поднялась, низко поклонилась хозяйке:
— Мир дому сему.
Добрыми светлыми глазами взглянула на женщину:
— Болезная ты моя. Бог меня к тебе направил. Я хочу тебе помочь.
— Мне тебя и угостить нечем.
—У меня сахарок есть, согрей кипяточку, чайку попьем.
Тоня развела в печурке огонь, поставила чугунок с водой, заварила яблоневых веточек. Когда вода закипела, монашка достала из сумочки три кусочка сахару, детишкам по кусочку дала, хлебушком поделилась.
— Проводи меня в соседнюю деревню, — попросила гостья.
—Что ты, разве я могу детишек одних бросить?
— Ты их спать уложи, я закрещу деточек, ничего не случится.
— Так до соседней деревни две речки переходить надо.
— Вот ты мне спину подставишь и горшком перенесешь.
Тоня уложила детей, монашенка прочитала над ними молитвы, перекрестила, и женщины отправились в дорогу. Тоня перенесла монашенку через речки, та ее поблагодарила и сказала:
— Знаю твою беду, молиться буду, чтобы муж к тебе вернулся.
Дома дети спокойно спали, Тоня легла, утром встала свежая, отдохнувшая, и язвы на ногах подсохли.
После стольких несчастий, словно лучик блеснул в Тониной судьбе. У золовки корова отелилась, она телочку Тоне отдала. Муж скоро письмо прислал, через пару месяцев домой воротился, больше Тоня его на заработки не отпускала.
Монашенка еще раз заходила, благословила дом строить. Супруги отнекивались: не потянем.
— А вы как ласточки – касаточки, по камешку, по веточке, а я вам молитвами помогу.
И вправду отстроили дом и по сей день он стоит крепкий, просторный.
Замуж выйти не напасть
Про замужество и сватовство у бабы Тони было особенно много рассказов.
— У отца был сын. Парень хороший, красивый, но бедный. Отец с матерью думали, как бы им сына в примаки отправить. Сваха присмотрела ему девку в соседней деревне. Уж так ее нахваливала: и собой хороша, и богата, и хозяйственная, а про то, что невеста слепая, умолчала. Собрались свататься. Матери невестиной тоже дочку сбыть хотелось. Она и говорит: «Я под порогом иголку спрячу, а как гости зайдут, ты скажи: Ой, что это блескает, не иголка ли?»
Приехали отец с матерью, сын в невестин дом. Все им понравилось, и невеста неплохая, востроглазая. Не успели порог переступить, как заорет: « Мам, что у порога блескает, не иголка ли?» «Ах, ты, моя глазастая, — хвалит дочку мать, — углядела». А парню не по себе. Взгляд у невесты странный. «Ужо проверю твою востроглазость»,— думает.
Родители вышли во двор, оставив жениха с невестой наедине. Парень, недолго думая, вскочил на лавку и спустил штаны. «Неужто не поцелуешь меня на прощание»? И «щеку» для поцелуя подставил. Девка на радостях и чмокнула его. Парень на улицу вылетел, сел на телегу к родителям: «Мать, отец, не суйте меня в богатую семью, девка-то слепая».
А невестина мать спрашивает дочь: «Хорошо распрощались-то»? — «Хорошо, маменька, а щеки у него мягкия, толстыя».
В другой семье росла девка, красавица. Отец присмотрел ей парня, богатого, на лицо пригожего, но дурня. А у девки свой жених был: кудрей густо, а в кармане пусто. Отец про него и слышать не хотел.
Приехал богатый жених свататься. Девушка его поманила, выйдем мол. Привела к сарайчику.
— Пойдем сейчас же венчаться.
— Пошли.
— А ты когда купался?
— Да на неделе.
— Ох, давно, нельзя грязным венчаться. Ты вот что, раздевайся пока, а я тебе водички принесу, мыльца, здесь искупаешься.
Дурню невдомек, что над ним шутят. Девка ему соломки подстелила, он с себя одежду снял, ждет купания.
А девка в дом побежала:
— Мать, отец, посмотрите, за кого меня замуж отдаете. Он у сарая догола разделся и сидит.
Жениховы родители заохали, заахали, но поздно. Не выдали девку замуж за их дурня.
Мать Антонины Герасимовны Алена была из бедной семьи. Вместе с братьями, их женами, многочисленными детьми жила в одной хате. Алена была богобоязливая, замуж выходить не хотела. Как-то Алена сидела за прялкой, в дверь постучали, вошли женщина с парнем. Алена поняла, что пришли ее сватать, выбежала из хаты и помчалась на Верхососенье, к Никодиму Михайловичу.
— Что, душечка? Прибежала с радостью? — встретил девушку Никодим.
— Я не хочу замуж выходить.
— А я благословляю. Он один у матери. Пускай бедный, но ты будешь хозяйкой. А у себя в доме девяносто девять раз невесток уважишь, а один раз не уважишь, так они тебя съедят.
Так по благословению Никодима Михайловича мать вышла замуж.
…Давно нет на свете Антонины Герасимовны Беляевой, остались эти истории, сейчас, на Святках, как раз самое время их рассказать.
Маша Никитушкина