Александр Полынкин. Пропавший сейф (детективная история)
Рабочий день генерального директора ОАО «Бугровская зарница» Виктора Федоровича Блинкова начинался обычно по двум вариантам. Он сам определял это в зависимости от того, в каком месте просыпался.
Если, открыв глаза, Блинков видел прямо перед собой широкую коричневую спинку супружеской кровати, которая была куплена тещей и подарена молодым в день свадьбы, то настроение Виктора Федоровича уже с момента просыпания становилось умиротворенным, поскольку открывшаяся глазу картина означала следующее: гендиректор позволил себе накануне не более 200-300 граммов, пришел домой на своих ногах, с подарком или даже с деньгами для жены, которая милостиво встретила мужа, помогла ему раздеться и лечь в общую постель. Наутро после такой встречи и тихого сна голова у Блинкова не болела, он был свеж, бодр и голоден, и поэтому на кухне (он знал — точно) его ждал сытный завтрак с минералкой и кофе.
Если же, с трудом разлепив опухшие веки, Виктор Федорович в полуметре над собой замечал грозно нависшие лыжные палки (остриями вниз), а ноги упирались во что-то податливое, но неприятное, значит, просыпался директор на заваленном старыми вещами, неблагоустроенном балконе (все никак у него не доходили руки до этого проклятущего куска квартирной территории). Голова раскалывалась на несколько отдельных частей, живших самостоятельно, и это означало, что в день предыдущий перебрал Блинков больше своей средней нормы на бутылку — полторы. И пришел домой не сам, а занесли его в квартиру верные телоносцы Саша — водитель и Коля — начальник охраны, которые сразу же, даже не спрашивая грозной Вероники, пронесли его на балкон и аккуратно, не раздевая, уложили на раскладушку.
День нынешний, первый на новой неделе, начинался по второму варианту. Рядом с ухом оглушительно громко зазвонил старый будильник (жена, уходя на работу раньше, всегда оставляла такое напоминание о себе). Пытаясь нащупать его, чтобы избавиться от буквально впивавшегося в голову звука, угодил рукой Блинков во что-то липкое и отвратительное — и от этого окончательно проснулся.
Лежал он на раскладушке не как обычно, а почему — то поперек. Поясница, натертая алюминиевой боковиной его старого и верного друга, болела. Но эта боль не шла ни в никакое сравнение с тем, что творилось в верхней части его массивного туловища.
Посмотрев на правую руку, никак не мог понять Блинков, почему пальцы на ней черного цвета. «Допился!» — мелькнула испуганная мыслишка. Но, поднеся руку поближе к глазам, выругался Виктор Федорович с облегчением, сообразив, в чем дело.
Его Вероника увлеклась в последнее время лечением с помощью мумиё. Она экспериментировала с этим природным лекарством, и один из растворов, желеобразный, находился в тазике, как раз рядом с раскладушкой.
Встал Блинков с трудом, держась левой рукой за пульсирующий висок, и потащился в ванную. Отмывая мумиё с пальцев, ненароком взглянул гендиректор в зеркало и вздрогнул от вида своей опухшей физиономии.
Позвонив водителю, приказал приехать через полтора часа — этого времени должно было хватить, чтобы полностью прийти в себя.
А для начала, бросив три таблетки в стакан с кипяченой водой, выпил Виктор Федорович залпом свое испытанное антиалкогольное средство.
Жену Блинков не звал — знал, что дома ее нет и два ближайших дня не будет — после таких приносов мужа она обычно отсиживалась на «запасном аэродроме», на второй, недавно купленной для старшей дочери, квартире.
Когда Саша — водитель прибыл, генеральный был почти в полном порядке: вычищен, выглажен, побрит — только проклятые мешки под глазами да сохнущие губы убрать никак не удалось.
Через 15 минут Блинков входил в свой кабинет, пригласив по ходу зама — «Зайди».
Первый заместитель гендиректора, хорошо изучивший своего шефа, пришел с небольшим портфельчиком, открыв который, достал бутылку коньяка, налил в стоящий рядом с бутылкой минералки стакан ровно половину посудины.
Крупными глотками Блинков выцедил жидкость, закусив поданной заместителем лимонной долькой, вздохнул облегченно: «Теперь и работать можно. Докладывай, Костя!»
Константин Игнатьевич доложил, что «планерка» прошла успешно, уборочная в агрофирме идет полным ходом, но кончается «горючка» и механизаторы бунтуют — требуют зарплату, которую ещё ни разу с начала уборочной не получали.
Насчет «горючего» Блинков зама успокоил — собственно, договариваясь с областным начальством на лоне природы об этих самых бензине и солярке, и перебрал Виктор Федорович вчера лишнего. Для дела, конечно — решил-то ведь все по «путю».
«И с зарплатой вопрос утрясли» — продолжил Виктор Федорович. «Вот тут лежат первые 100 тысяч для механизаторов», — и он, говоря — «тут», хотел постучать ладонью по верхней части небольшого кабинетного сейфа, приобретенного совсем недавно и по уверению фирмы — поставщика, абсолютно надежного.
Но ладонь гендиректора, пройдясь сверху вниз, больно ударилась о металлическую подставку, на которой должен был стоять сейф. Должен был! Но его не было!
Блинков ошарашенно посмотрел на подставку, потом на потолок, на окна, не веря своим глазам. Сейф-то, хоть и небольшой по размерам, но весил-то около 400 килограммов (титановый сплав, утяжеленная дверь), и его после приобретения заносили в кабинет через окно подъемным краном (кабинет гендиректора находился на втором этаже). На все три окна поставили сразу же после установки сейфа тяжелые решетки, а дверь входную заменили на более прочную, металлическую.
Решетки были на месте, в кабинет Блинков вошел через дверь, открыв ее двумя ключами, а сейфа не было!
Когда к гендиректору вернулся дар речи, он позвонил начальнику РОВД, заикаясь от волнения.
«Илья, приезжай срочно, катастрофа у меня» (с начальником они были на «ты»: не одну охоту и рыбалку вместе провели и не одну бутылку вместе осушили).
Подполковник Томин прибыл через 10 минут.
«Илья, представляешь, что случилось», — начал Блинков, и его и без того круглое и красное лицо стало еще круглее и багровее.
«Да не волнуйся ты так, Витя!» остановил его Томин. Подполковника он получил недавно, очень этим гордился и потому всюду ходил только в форме. Но, в отличие от киношного Томина вся деятельность начальника райотдела милиции уходила на старательную «показуху», правда, очень качественную. Результаты его отдела по области всегда были в первой десятке — но не за счет успешной работы по поиску преступников, а за счет умелых уговоров потерпевших не писать заявления. Блинков, выпив еще 100 граммов коньяка для успокоения, рассказал все по порядку.
«Заявление писать будем?» — задал главный вопрос Томин.
«Да ты что, Илья! Какое заявление? Я эти 100 тысяч с трудом в банке выпросил — под зерно пошедшее — и, если управляющий узнает, он немедленно деньги назад потребует. Но это полбеды. А вот если в головной компании о происшествии узнают — головы мне не сносить — и так косятся все. Так что помоги без заявлений, ладно?»
«Ну и замечательно!» — вздохнул с облегчением Томин. «Я тебе своего лучшего следователя выделю — через полчаса приедет» — и, пожав Блинкову руку, начальник РОВД укатил.
Через 20 минут к зданию конторы ОАО «Бугровская зарница» подъехал задрипанный УАЗик, из которого, зацепившись ногой за дверь машины и чуть не упав, вылез такой же невзрачный лейтенантик.
Поднявшись на второй этаж здания и, найдя дверь с надписью «Генеральный директор», через пару минут он вошел к Блинкову. «Следователь РОВД лейтенант Шнурков прибыл для расследования случая с кражей сейфа» — представился он.
«Неофициального расследования» — испуганно поправил гендиректор… «Да-да, не волнуйтесь Виктор Федорович, именно так», — успокоил его следователь.
«Ты меня по имени-отчеству знаешь?» — удивился Блинков.
«Вы у нас личность известная, не удивляйтесь» — сказал лейтенант. «А теперь приступим к делу» — продолжил он.
На изучение кабинета генерального директора, окон, дверей и подходов к ним ушло у Шнуркова около часа, а потом началось то, что Блинкову очень не понравилось. Он назвал это «копанием в грязном белье», а лейтенант — «поиском истины»: Шнурков пытался выяснить фамилии всех, кто, так или иначе, имел отношение к кабинету Блинкова.
После первичного осмотра следователь решил, что такое дерзкое и рисковое предприятие, как кража сейфа без всяких видимых следов, могло быть осуществлено только при тщательной подготовке и с помощью работников, хорошо знавших кабинет генерального директора.
К концу вторых суток определил Шнурков и круг лиц, которые могли быть причастны к преступлению. Их оказалось семь человек, включая и самого Виктора Федоровича.
Конечно, через кабинет генерального директора ОАО проходило даже за день гораздо больше народа. Но постоянных и подозрительных, как определил их лейтенант, набралось именно такое число.
Каждого из семерых «темных» личностей предстояло Шнуркову вывести на белый свет, чтобы определить, кто из них преступник (или преступники, если их имелось несколько).
Жизнь в конторе агрофирмы замерла. Как мышкам в норке, боявшимся высунуть свои острые носики на поверхность из-за бродившего по-хозяйски по комнате кота, так и всей мелкой чиновничьей рати «Бугровской зарницы» было, чего опасаться в преддверии разговора со следователем.
Начал Шнурков с заместителя генерального директора Банкина, потом опросил он главного бухгалтера Ирину Лисицкую, охранника Николая Бросова, водителя Александра Клюквина.
Через пару часов нудных тягомотных разговоров-расспросов с подчиненными Блинкова, лейтенант понял, что трое из четырех опрошенных — теплая и спаянная (вернее, споенная многолетними усилиями их шефа) компания, которая перемещалась вслед за своим начальником с одного места работы на другое. Банкин, Бросов и Клюквин верой и правдой помогали Виктору Федоровичу, когда он в течение трех лет настойчиво добивал крепкий до его прихода колхоз им. Фридриха Энгельса.
Когда Блинкова по совокупности всех деяний, в результате многочисленных жалоб колхозников, плавно пересадили в кресло главы сельской администрации, Виктор Федорович сумел в штатное расписание ввести несуществующие ранее должности, на которые и определил своих Санчесов (так он называл троицу — по имени известного Санчо Пансы).
А после того, как новый глава районной администрации, неизвестно за какие заслуги (впрочем, злые языки говорили, что Блинков обладал недюжинным талантом лизать зады начальству — и делал это совсем не бескорыстно), поставил его генеральным директором только что образованной агрофирмы «Бугровская зарница», Виктор Федорович не забыл своих верных помощников.
Причем Константина Банкина, имевшего лишь незаконченное среднее образование, из механиков перевел в первые замы; сторожа Бросова сделал начальником личной охраны (хотя такой должности в фирме даже и не подразумевалось), а водителя Сашу Клюквина называл телохранителем (тут Блинков недалеко ушел от истины, поскольку Клюквин действительно тело своего шефа и возил, и носил, и хранил, и чистил время от времени).
Всем троим, как Шнурков выяснил, платил генеральный директор двойную оплату — но и ее хронически «святой троице» не хватало, поскольку широкие рты и обширные желудки каждого, приученные к деликатесным еде и питью, постоянно чего-то хотели.
От Банкина ушла жена, и на двоих детей он платил алименты, стараясь по мере возможности укрывать часть зарплаты (Блинков ему в этом способствовал), а Бросов и Клюквин, по причине тесного и долгого общения с шефом, женами так и не обзавелись.
Все трое постоянно — и по делу, и просто так, заходили в кабинет генерального директора, в том числе, и после установки в нем сейфа и новой двери.
Насчет дня, предшествовавшего краже (или исчезновению) сейфа, все трое показали (с небольшими вариациями), что генеральный директор до 16.00 находился на Александровском пруду (любимом месте отдыха бугровчан и приезжих гостей), где рыбалкой и шашлыками решал вопрос о денежном кредите и горючем для уборочной.
К 17.00, вместе с главбухом Лисицкой и кассиром агрофирмы, получив в агробанке 100 тысяч рублей (впрочем, о деньгах, как уверяли Банкин, Бросов и Клюквин, они узнали лишь на следующий день — уже после пропажи сейфа), генеральный вернулся в контору.
Шеф пригласил их, как заявил, обмыть удачную сделку. Обмывали они ее долго, настойчиво, до песен и рвоты. А потом, как обычно, более крепкие и спиртоустойчивые, Коля и Саша развезли и разнесли шефа и зама по квартирам.
К сейфу, уверяли они, не подходили и ключей от него не видели, а вот входную дверь в кабинет закрывал Бросов — как начальник охраны, он же эти ключи затем шефу в карман положил.
Уехали они из конторы агрофирмы в 12-ом часу ночи — и всё до этого времени было нормально и на месте.
Допрошенная как свидетель, главный бухгалтер Ирина Лисицкая показала, что в 16.00 ей позвонил генеральный и приказал вместе с кассиром ехать в банк за кредитом. К 17.00 они вернулись в контору, вместе с Блинковым открыли сейф, положили все деньги, закрыли двумя ключами («Один ключ — у генерального, другой — у меня», — объяснила Ирина). В 6-ом часу вечера она, все это проделав, ушла с работы домой. Больше ничего сказать не может.
Шнуркову при допросе показалось, что главбух или скрывает что-то, или не договаривает, во всяком случае, следователь чувствовал явное недовольство Лисицкой, но чем — она так и не ответила.
Пытаясь выяснить какие-либо дополнительные сведения у работниц бухгалтерии, лейтенант узнал много интересного — и о генеральном директоре, и о главбухе, и даже о себе — но каждая из женщин, рассказывая, убедительно просила никому больше об этом не говорить, а в протокол ничего не заносить (они не знали, что Шнурков и так все делает без всяких протоколов).
Больше всего женщины говорили о Блинкове, и это большее касалось его как мужчины: «Бабник заядлый, безудержный, бессовестный, кроме своих двух дочерей, у него по району за 15 лет еще пятеро детей родилось», — с осуждением говорили женщины. «За любой подходящей юбкой гоняется, а Ирина Лисицкая — тоже из их числа».
«Правда, с Лисицкой особый случай: Блинков и она из одной деревни, и он в свое время ухлёстывал за ней, да без толку. Потом их пути разошлись, каждый судьбу сам решал, а два года назад, когда агрофирму создавали, требовался опытный главный бухгалтер. Тут-то и пришла Ирина, она как раз без работы была. Блинков принял ее с радостью и без раздумий. И вот уже два года пытается разными путями ее завлечь, сколько денег потратил, жена ему уже морду била, а он все не успокаивается».
«А Ирина Лисицкая — что, не поддается?» — с интересом спросил неженатый лейтенант.
«Нет, не поддаётся» — твердо ответила одна из бухгалтерш, а вторая тут же возразила: «А ты-то откуда знаешь? Помнишь, что было на Новый год?»
Но что было на Новый год, Шнурков уже не узнал — женщины устроили такую перебранку с голосом, что следователь быстро завершил свой разговор с ними, тем более что было уже шесть часов вечера.
Данные, полученные при опросах конторских, никакой ясности не дали, а подозрения лейтенанта по поводу причастности работников агрофирмы к преступлению усилились.
Оставалось подробно расспросить самого Блинкова и двух работников фирмы «Защита», устанавливавших сейф, но в голове у Шнуркова уже все шумело и путалось (он так увлекся допросами, что не пил — не ел целый день), и следователь решил отложить разговор с ними до утра.
Лейтенант собрался уходить, когда Блинков, трезвый и оттого еще более измученный, поинтересовался у него результатами, и тот с энтузиазмом отозвался — «Уже есть».
Генеральный обрадовался, но его радость улетучилась, когда Шнурков назвал эти самые результаты. Узнав, что он — один из подозреваемых, Блинков сразу же позвонил начальнику РОВД.
Томин в это время как раз был очень занят — уговаривал генерального директора другого ОАО — «Бугровская грива» Игоря Пальцева не писать заявление по поводу кражи из складов его агрофирмы ядохимикатов на общую сумму около 2 миллионов рублей. Пальцев на уговоры не поддавался — сумма оказывалась слишком серьезной, и начальник РОВД был очень расстроен: намечалось «тухлое», бесперспективное дело. И тут вдруг позвонил Блинков со своим стотысячным сейфом.
«Да поищи ты этот сейф у себя в заднице», — не выдержал Томин. И без того расстроенный, Блинков оторопело и молча положил трубку на место и тут же, не отходя от стола, смертельно напился.
Когда Саша-водитель и Коля-охранник внесли безжизненное тело шефа в квартиру, Вероника, вернувшаяся домой из-за случившегося несчастья раньше времени, даже обычных, саркастических слов: «Больной прибыл!», не произнесла.
Ушла, хлопнув дверью так, что одна из лыжных палок на балконе наконец-то свалилась, сильно оцарапав при падении пухлую щеку Блинкова, но он этого не почувствовал.
Утро третьего дня расследования началось у Шнуркова, как и до этого: в семь он проснулся, сделал зарядку, (следователь увлекался йогой и старательно дышал, закрывая по очереди ноздри и стоя на голове).
В 7.45 он вышел из своей скромной однокомнатной квартиры, которую снимал за половину следовательской зарплаты, и, закрывая дверь, заметил под нею, на площадке, сложенный листок.
Когда Шнурков его поднял и развернул, то увидел на этом листке из ученической тетради в клеточку четыре слова — «Сейф у Блинкова. Доброжелатель».
Прыгая через ступеньку, следователь бегом помчался в РОВД, забыв о всякой субординации, буквально ворвался в кабинет Томина, даже не постучав.
«Лейтенант, ты что, с ума сошел?» — с утра начальник РОВД еще был настроен нейтрально и потому, хоть и спросил так, но больше для проформы — уж очень смешон был вид растрёпанного и запыхавшегося Шнуркова.
«Товарищ подполковник, вот», — и лейтенант положил листок на стол начальника. Томин давно уже ничему не удивлялся, не удивился он и сейчас, но огорчился чрезвычайно. Нужно было принимать конкретные меры, а он этого ох как не любил, тем более, в отношении человека, с которым много и тесно общался.
Шнурков стоял и ждал. Томин сидел, молчал и думал. Пауза затягивалась.
Прервал ее телефонный звонок. Звонил Блинков.
Утро третьего дня для него было самым ужасным из всех, случавшихся по второму варианту. Во-первых, сначала он никак не мог открыть глаза, пока не помог векам пальцами. Во-вторых, когда Блинков попытался встать, то не смог этого сделать, потому что не только ноги дрожали и руки тряслись, но весь организм вибрировал так, словно хотел рассыпаться.
Виктор Федорович испугался. Приказал себе сосредоточиться, напрягся и дернулся еще раз. Ноги, дрожавшие крупной лошадиной дрожью, опять подломились, и генеральный, пытаясь устоять, использовал для этого передние конечности. Но все вокруг было аморфно — неустойчивое, проваливавшееся, пока вдруг руки не нащупали что-то холодно-металлическое.
С помощью этой опоры Блинков наконец-то привстал, потом выпрямился. Приоткрывшиеся наполовину глазки уткнулись в то, с помощью чего он поднялся, и последние остатки вчерашнего мгновенно испарились: перед ним стоял исчезнувший из конторы ОАО сейф.
Не поверив глазам своим, Блинков продрал их как можно шире, ощупал подарок судьбы со всех сторон, наклонился над дверцей — нет, это не мираж!
Тогда-то и позвонил Блинков начальнику милиции. «Илья, катастрофа, приезжай ко мне домой. Но обязательно один».
Когда Томин зашел в квартиру генерального, тот сразу провел подполковника на балкон.
Никогда не удивлявшийся Томин все-таки немного удивился: «Вот это трюк!»
Посланный Блинковым водитель привез вскоре главбуха Лисицкую, и двумя ключами они открыли дверцу — деньги были на месте!
«Вот видишь, Витя, как все хорошо закончилось» — сказал Томин.
«Слушай, Илья, ты ещё ни хрена не сделал, а так радуешься! Если не найдешь того, кто меня так подставил — я тебя обеспечу работой на ближайший год», — зло ответил Блинков.
«Ну-ну, не кипятись, Витя, сделаю как надо» — успокоил его Томин.
Наскипидаренный начальником РОВД лейтенант Шнурков, используя записку, найденную у своих дверей, нашел разгадку через два дня.
Как всегда, дело оказалось в женщине. Муж главного бухгалтера ОАО Лисицкой, ревновавший ее к генеральному директору давно и без особого повода, решил однажды воспользоваться подвернувшимся случаем.
Когда в контору «Бугровской зарницы» сейф привезли и решетки устанавливали, Иван Лисицкий, как мастер, сумел сделать так, чтобы одну из решеток можно было снаружи открыть и закрыть.
Ну, а вытащить сейф тем же краном и поставить этот сейф на открытом балконе Блинкова помог его товарищ, виртуоз — крановщик.
Чтобы генеральный директор не сразу сюрприз на балконе увидел, Лисицкий тряпку какую-то балконную на него набросил.
Поскольку заявления о пропаже или краже Блинков не писал, наказать Лисицкого увольнением мог бы только руководитель его фирмы «Защита» Антон Гарин. Но он, пару лет назад разошедшийся с женой, вызвав Лисицкого, только сказал: «Молодец, Иван, да и приспособление сделал блестяще. Работай дальше!»
Ирина Лисицкая после всех событий с должности главбуха агрофирмы ушла. Впрочем, когда в городке узнали об этой не совсем обычной истории, новую работу ей тут же предложили представители сразу трех процветающих организаций.
Александр Полынкин
2004 год