Ноябрь тускл и безрадостен. Краски в нем блёклые, стёртые. Не любят ноябрь многие, считают самым скучным месяцем в году. Ничего не досталось на его долю: ни тепла, ни зелени, ни цветов. Он и сам себе словно не рад. Ноябрьский день короток и холоден, быстро уходит. Даже декабрь удачливее ноября. В декабре прикроет стылую землю снежок, станет радостней и теплее. Нет ничего хуже голой замороженной земли.
Но сегодняшний день хоть и холодный, но яркий и солнечный. Вместо того, чтобы сидеть дома, решено было немного прогуляться, совсем немного — до деревни рядом с городом, до Мамошино. Всю дорогу от Подгородней до конца Пенькозавода мелькала впереди синенькая курточка. И когда стало понятно, что курточка движется дальше, мы закричали:
— Парень, подожди, вместе пойдём!
И парень подождал, он тоже направлялся в Мамошино, а куда ещё. Пятиклассник из гимназии Ваня оказался ещё и разговорчивым. Он рассказал, что от деревни до его школы ровно 5 км 300 метров, что в той посадке водятся кабаны, в том карьере — байбаки, а раньше ещё и волки были, бабушка рассказывала. В маленьких прудочках есть бобры, вреда от них — пропасть. Всё грызут. Летом на лугу Ваня поймал зайчонка. Увидел, как что-то барахтается в траве, хорошо, с собой был пакет, этим пакетом Ваня зайчонка и поймал, принёс домой, кормил морковкой и капустой, а когда вырастил своего питомца — выпустил. Ваня любит ходить на рыбалку, вот и вчера ходил, наловил окуньков. Чтобы они хорошо чистились, надо рыбёшку ненадолго окунуть в горячую воду. Вот и весь секрет. Ещё Ваня поделился, что ему очень-очень нравится жить в деревне, ни за что в город бы не переехал. В деревне здорово! Газ есть, интернет работает, животных много, весело и интересно!
Мы зашли в гости в Ваниной бабушке Ольге Ивановне Мульгиной, ей уже 81 год. Ольга Ивановна переехала на Пенькозавод, дай Бог памяти, в 53-м чтоль году, а к деду в Мамошино перешла жить в 56-м.
— И хорошо мы жили, — говорит Ольга Ивановна, — работала на пенькозаводе, он как раз строился, магазин тоже на пенькозаводе, здесь же и клуб большой был, и кино привозили, и на танцы собирались, была и школа начальная, это уже потом ребятишки начинали в город ходить. Была в деревне и ферма, на ней Ольга Ивановна отработала 26 лет. Как развалился колхоз «Победа коммунизма», так и ферму закрыли.
— На ферме у нас было чисто как в хате, мы и стены белили и за каждым телёночком всё убирали, очень хорошо у нас было.
Есть в деревне воинское захоронение: обелиск с красной звёздочкой.
— Был бы мой дед жив, — сказала Ольга Ивановна, — он бы всё рассказал. Сам-то мамошинский был. Дед говорил, что четыре девчонки-телефонстки там похоронены, их накрыло взрывом. Обелиска сначала не было, так дед мой и в Орёл писал, мол, что это такое, кости валяются. И председателю сельсовета за это крупно попало. Потом сделали захоронение, а теперь его каждый год красят, содержат в порядке.
— С мужем мы прожили 60 лет, а так и не расписались. Поначалу денег не было, а потом уже и не зачем. А деньги у меня сроду не водились. Отец погиб на фронте, мать умерла после войны, остались старшая сестра Капитолина 18 лет, старший брат 16-ти, мне было 10, и трое мал мала меньше, самому маленькому всего два с половиной годика было. Директор школы Федоренко мне говорил:
— Оля, хотя бы 7 классов закончи, тебе ж самой это в жизни пригодится.
А мне жрать нечего, надеть нечего, какая школа. Что под зиму картошки остались, начало таять, я эти картошки руками выкапывала. Сама в чунях сшитых, ноги мокрые, вся мокрая. И сколько я той картошки насушила, мы и кисель варили, и блины пекли. Меня Федоренко в школу взял уборщицей. А вёдра здоровые, длинные, вода далеко, все щиколотки поотбила, пока воды наношу. Два года отработала, начал завод на Пенькозаводе строиться, я и ушла сюда. Что получу, не чулочки себе или ещё что куплю, а братикам младшим, то рубашку, то брючки. И автобусов не было, 15 километров пешком ходила. Сестра Капитолина замуж собралась, меня спрашивала: — Не то выходить замуж, не то нет, что делать? Я ей говорю: — Выходи. — А как, на семью работать надо, ведь и корова у нас была. Но всё образовалось. Старший брат в армию ушёл, я на Пенькозавод перебралась, а младших через какое-то время отцова сестра в Донецк забрала.
Дикой живности, которая вволю водится в деревне, Ольга Ивановна в отличие от своего внука Вани не рада. И лис много, и коршуны прилетают. А дед бобра убил в речке. Кричит как-то: — Ох, чёрт в ямке плещется. Морду покажет и снова прячется. — Дед этого «чёрта» палкой бил, позвал сына на помощь, вдвоём справились. Достали, а это оказался здоровый бобёр. Соседи видели, как тащат что-то мужики, да и обрадовали Ольгу Ивановну, она как раз домой возвращалась:
— Твои та-а-акую рыбину поймали, та-а-а-кую!
— Я прихожу, — говорит Ольга Ивановна, — а там не рыбина, а с лапами, хвостом — бобёр. Дед говорит: — Сейчас мясо будем жарить. Да я не стала, говорю — сам ешь. Но и он не стал, мы охотникам отдали.
Разговаривать с Ольгой Ивановной было интересно. Внук Николай добавлял, если бабушка что забывала. Но коротенький ноябрьский денёк шёл на убыль, а как сказал внучок Ваня, 5 300 ещё надо было отшагать. Дорога из Мамошино шла под горку, была она легка и спора.