Александр Полынкин. Цыганское счастье (детективная история)
Генеральный директор открытого акционерного общества «Броское» Иван Карманов к конторе, расположившийся в центре деревни Горячевка, подъехал, как обычно в осеннее время — в семь тридцать утра. Солидно и неторопливо выпустив свое, начавшееся сильно округляться в последнее время, тело из машины, Иван Дмитриевич нежно хлопнул дверцей новейшей модели «Нивы» и направился в кабинет.
В конторе, кроме сторожа — трезвого и, несмотря на раннее утро, свежевыбритого (гендиректор двух сторожей уже выгнал с работы за, как он сказал, «несоответствие их внешнего вида виду процветающего ОАО»), никого еще не было.
«Доброе утречко, Иван Дмитриевич! Все в порядке, за ночь никаких происшествий не произошло», — доложил, как всегда, аккуратный и дисциплинированный Петр Войтенко.
Карманов, еле кивнув сторожу своей уже основательно полысевшей головой на короткой, мощной шее бывшего борца-вольника, неторопливо открыл толстую, лакированную, дубовую дверь кабинета и так же неторопливо опустил массивное тело в недавно купленное кожаное кресло с удобным подголовником.
Бросив короткий взгляд на большие напольные часы, Иван Дмитриевич нажал кнопку звонка, вделанную в нижнюю часть крышки массивного овального стола, за которым всегда проходили утренние «планерки».
Секретарша вышла спустя 10 секунд: «Все готово, все на месте, Иван Дмитриевич», — чуть кокетливо сказала она чуть подкрашенными губами.
«Приглашай, Людмила Николаевна» — скомандовал Карманов. И сразу за вышедшей длинноногой Людмилой (гендиректор, будучи сам невысокого роста, до боли сердечной любил все длинноногое, но в меру накрашенное и в меру упитанное) в кабинет внесли себя главные специалисты кармановского хозяйства. Равняясь на руководителя, главный агроном, главный зоотехник, главный механик, начальники участков ходили, копируя походку Карманова. Правда, почти у всех получалось это вальяжно-самодовольно. Сами они этого не замечали, а Ивану Дмитриевичу нравилось, что замы ему подражают, нравилось, что над этим подражанием тихонько подсмеиваются в фирме. Но — не более того! Превращение ситуации в гротесковую гендиректор не допускал, время от времени сам подшучивая над плагиаторами.
«Людмила Николаевна! Почему на столе нет папки с бумагами?» — собравшийся начать «планерку» Карманов тут только обратил внимание на то, что его любимейшая черная кожаная папка с «молнией» и двумя кнопками (привез из-за границы, когда ездил в командировку в Швецию) отсутствовала на привычном месте.
«Иван Дмитриевич! Да Вы вчера с ней работали здесь, в кабинете, а потом кто-то Вам позвонил. Вы эту папку с собой и забрали, уезжая. Так спешили, что кабинет я Вам помогла закрыть. Вы по «сотовому» звонили, и папка в руках у Вас была», — растерявшаяся было вначале секретарша оттараторила это на одном дыхании, без пауз, точек и запятых.
Готовый уже взглядом испепелить покорную и верную Людмилу, Карманов вдруг вспомнил, что вчера ему, действительно, звонил гендиректор другой агрофирмы — «Наша воля», и они теплой компанией провели незабываемый вечер в районном ресторане «Блесна». До бумаг в папке руки у Карманова уже так и не дошли. Он чуть было не забыл ее на столике, куда по «горячке» положил, да спасибо другу Сереже — напомнил.
Как добрался Карманов до дому — он помнил плохо. Но в голове четко стояли слова водителя — «Иван Дмитриевич, папка вот она — на столике в Вашем кабинете».
«Анатолий Петрович, — веди планерку, реши все вопросы по комбайнам, а я срочно отъеду» — обратился Карманов к первому заместителю Акимову.
«Хорошо, Иван Дмитриевич, не волнуйтесь, все будет в порядке», — радостно — решительно сказал Акимов, которому нечасто выпадало такое счастье — покомандовать, показав свою значимость.
В «Ниву» гендиректор сел так резко, что зацепился головой за дверцу, которую захлопнул с резким стуком-хлопком. Будь папка не дома — Карманов отправил бы за ней шофера, но в свой недавно построенный, обнесенный двухметровым бетонным забором двухэтажный особнячок на восемь комнат Карманов приглашал только очень нужных для себя гостей.
Шофер, хоть и был почти сосед директору, в число избранных никак не вписывался. И потому Ивану Дмитриевичу пришлось за папкой возвращаться самому.
Семикилометровое расстояние «Нива» промчалась за три минуты — благо, шоссе здесь построили недавно отменное (губернатор помог — по симпатии к гендиректору ОАО).
Уже сворачивая на родную, с детства знакомую, заасфальтированную (правда, только до своего дома) улицу, заметил Карманов странную процессию. Во главе ее двигалась крытая телега-двуколка. Лошадей под уздцы вел черноволосый, бородатый цыган, одетый в подпоясанную широким кушаком красную рубаху.
За телегой шли еще двое цыган-мужчин и трое молодых цыганок в длинных юбках, в цветных головных платках, с длиннейшими монистами на шеях.
Когда Карманов осторожно (улица была достаточно узкой) проезжал мимо цыганской бригады, показалось ему, что первый из мужчин как-то странно на него посмотрел и даже хитро улыбнулся.
Что-то защемило на сердце у гендиректора — больно странно выглядели эти цыгане. Но спешил Карманов, не до копаний в непонятных сомнениях было ему в это время.
Притормозив «Ниву» у своих ворот (в Броском их уже прозвали «Триумфальной аркой»), выбрался Иван Дмитриевич из машины, быстро прошел до двери и, сдвинув в сторону жесткий пластиковый коврик, наклонился, чтобы взять ключ. Тут его кольнуло во второй раз — ключ лежал не совсем так, как он его положил сорок минут назад.
С бьющимся сердцем, трясущимися руками Карманов с трудом открыл дверь и почти бегом ворвался в прихожую.
Осмотрелся. Никаких подозрительных следов не увидел: все чинно-благородно, как всегда. Жена, уезжая на курсы повышения квалификации, сказала ему с сыном: «Если будет беспорядок к моему возвращению — лишу прогрессивки». Сын под этим понимал еженедельное денежное пособие в 300 рублей, которым очень дорожил, а сам Иван Дмитриевич ценил супружеские возможности — у жены их имелось достаточно.
Поднялся Карманов на второй этаж, заглянул в спальню к сыну. Тот еще спал (вернулся с дискотеки поздно, но предупредил отца — «Мне к третьему уроку, не буди»).
Забрав папку, которая тихонько лежала на кабинетном столе, начал было спускаться гендиректор вниз, но решил (чисто автоматически) зайти и в собственную спальню.
И только открыл Карманов дверь туда, как уже не холодок, не дрожь пробежали по телу, а сверкнула молния — от затылка вдоль позвоночника, спустившись к ногам. Разряд, казалось, прошил гендиректора насквозь, повысив температуру его тела на несколько градусов. Шкатулка с секретом, ранее стоявшая на старинном комоде, теперь лежала на супружеской кровати. Крышка шкатулки была открыта, а внутри зияла пустота.
Взглядом, а потом и руками обшарил Карманов всю спальню — ни одну из «цацек» жены он не увидел. А были здесь колье, три золотых цепочки, две броши и дорогой браслет — всего на сумму примерно в 20 тысяч «зеленых».
Позвонив в милицию, сел в изнеможении Иван Дмитриевич на кровать, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли. Потом встал и направился к бару, достал бутылку водки (коньяк у него тоже имелся, но Карманов предпочитал простую русскую водку, желательно, «Московскую»).
Плеснув почти полстакана, гендиректор поднес его почти ко рту, как вдруг рука его дрогнула, посудина выскользнула, и водка из упавшего стакана вылилась на ковер.
Карманов только сейчас обратил внимание на второе ценностное достояние своей спальни — замаскированный копией картины Ильи Репина семейный сейф.
Картина висела полу-боком и из-под нее торчала дверца, которой обычно не было видно. Отбросив репинское произведение в сторону, открыл Карманов сейф полностью и застонал — ни одной пачки, ни одной банкноты долларов и евро в хранилище не было (для страховки всю валюту Иван Дмитриевич собирал в равных пропорциях — один к одному).
Правда, в дальнем углу сейфа что-то виднелось. Протянув руку, вытащил Карманов оттуда картонку с отпечатанным текстом:
«Не журись, Ваня! Были деньги — теперь их нет. Еще у фирмы наворуешь!
Копи, может, еще навестим.
P. S. Следи за сердцем, Ваня! Выпей коньяку. Коньяк у тебя классный, пару бутылок мы взяли.
Дом закроем опять на ключ — вор сюда не заберется.
Прощай. Твои хорошие друзья…!»
Пару минут Карманов, не отдавая себе отчета, изучал текст побуквенно, словно пытался в этих (он подсчитал) восьми коротких строчках найти фамилии злоумышленников, совершивших чудовищное преступление и лишивших Ивана Дмитриевича целых ста тысяч «зеленых» и «евро», которые, «пачечка к пачечке», вот уже три года его руководства агрофирмой накапливались здесь, в надежнейшем из сейфов, недоступном взорам даже родной жены, как она ни пыталась туда заглянуть.
Сбросив, наконец, оцепенение, рванулся генеральный директор по витой, деревянной (в 50 тысяч рубликов обошлась) лестнице на первый этаж. В самом конце спуска, торопясь, он проскочил мимо очередной ступеньки, потерял равновесие и всем своим солидным телом грохнулся на деревянный, букового дерева, паркет (пол первого этажа обошелся тоже в очень кругленькую сумму, но чего не сделаешь ради престижа, комфорта и красоты?).
Пытаясь встать на ноги, вскрикнул Иван Дмитриевич от сильной боли в правой ступне — и раздался, загромыхал тогда его глас небесный, но очень нецензурный, отдаваясь во всех закоулках дома, по всей обители кармановской и даже за двери частично выходя, на уже полную солнечного света улицу.
Услышав раскаты, выскочил из спальни испуганный и всклокоченный сын.
«Пап, что с тобой? И почему ты не на работе? А сколько времени? Поесть что имеется?» — вопросы сыпались изо рта Александра, как монеты из отверстия «однорукого бандита» во время крупного выигрыша очередного счастливчика.
«Твою мать… Раз…й, лучше помоги отцу, чем языком без толку чесать», — взревел еще громче Карманов.
Никогда не слышавший и не видевший в подобном виде родного папашу, сын бросился сверху вниз по лестнице так стремительно, что едва не повторил имевшую такие печальные последствия ошибку отца, но успел в последний момент ухватиться за лестничные перила, которые не выдержали сильного рывка и с треском оторвались, упав на буковый пол. От этого удара из паркетного настила выскочили несколько плиток.
Увидев все это безобразие и, особенно, бледного, испуганного Александра, Иван Дмитриевич внезапно и сразу успокоился. В обычной жизни это был хладнокровный, расчетливый мужик, к которому, после десятиминутной растерянности, вернулось, наконец, обычное состояние.
«Саша», — кресло придвинь поближе», — тихо сказал Карманов. С трудом, морщась от боли, и при некоторой (очень незначительной) помощи сына генеральный директор сел в кожаное кресло, стоявшее до этого рядом с входной дверью, и облегченно вздохнул.
«Где твой «сотовый», Александр? В спальне? Тащи!» — продолжил Карманов разговор с сыном. Тот, спеша, но уже аккуратней, сбегал вверх по бесперильной лестнице и через 15 секунд вручил свою «Моторолу» отцу. Младший Карманов был настолько ошарашен всем происходящим, что даже не задал вопроса, а где же отцовский телефон (гендиректор забыл его на столе в конторе).
Карманов набрал известный ему номер: «Илья Иванович, узнал? Кто у тебя сегодня в Броском дежурит? Петров? Нет, его мне не надо. Что случилось? Обокрали меня».
Услышав от начальника РОВД, что дежурная бригада из Бугровска подъедет через 30 минут, Карманов позвонил еще и в «Скорую». Та приехала быстрее, благо местная «больничка» изредка получила от Карманова небольшие финансовые подачки (в основном, на бензин для «больничного» транспорта).
«Ничего страшного, Иван Дмитриевич! — просто сильное растяжение связок», — сказал фельдшер «скорой» (сосед пострадавшего по улице), изучив ступню Карманова. «Повязку наложу, но ходить надо поменьше», — закончил он свои выводы.
«Ладно, езжай пока, Федор», — сказал Карманов, увидев в большом окне подъехавший задрипанный «Уазик». Фельдшер Карлов и лейтенант Шнурков, столкнувшись лицом к лицу на просторной веранде, почему-то никак не могли разойтись, пока следователь не догадался просто отодвинуть фельдшера в сторону.
Пока тянулась эта «волынка» у входных дверей, Карманов все для себя решил и, когда следователь Шнурков и эксперт Завертяев, поздоровавшись, вошли в дом, то гендиректор четко, последовательно, не упуская почти ни единой детали, пересказал ход событий.
Почти, но, не называя точную сумму, которую реально потерял. И еще об одном промолчал Иван Дмитриевич — о записке в сейфе. Ну, никак не мог гендиректор позволить, чтобы она фигурировала в деле в качестве вещественного доказательства.
«Что ж, Иван Дмитриевич, из всего того, что Вы нам только что рассказали, можно сделать несколько важных выводов, которые позволяют сузить количество версий», — задумчиво произнес Шнурков. — Первое: воры совершенно точно знали, куда идут, что и где надо брать; второе: они или сами хорошо изучили дом, или им подробно рассказали о нем; третье: воры (или их наводчики) неплохо знают Вас самого и Ваше материальное состояние.
В любом случае, поиски необходимо начинать с Вашего окружения», — подвел итог своим размышлением следователь.
«Да?» — удивился Карманов. «Неужели Вы думаете, что меня мои же друзья или сотрудники так наказали? Я-то, напротив, теперь почти наверняка уверен, что это дело рук цыган, которых я видел по дороге домой».
«Каких таких цыган?» — заинтересовался Шнурков.
«Извини, лейтенант, забыл сразу о них рассказать», — ответил генеральный директор и так подробно, как мог, описал странную процессию, которую он видел при подъезде к дому.
«Очень любопытно», — протянул снова Шнурков, — «Но это, впрочем, никак не снимает тех версий, о которых я уже сказал. Что ж, придется побегать и попотеть. И, прежде чем мы приступим к поиску, еще раз, Иван Дмитриевич, опишите все, что у вас украли», — попросил следователь.
О колье, золотых цепочках, браслете Карманов посчитал необходимым сказать все, поскольку их стоимость хоть примерно соответствовала его последним годовым доходам, да о них знали жена (ведь носила их), сын и знакомые.
А вот о долларах и евро… Как ни жаль было Карманову «теплых пачек», пришлось их общую сумму уменьшить в десять раз, да и то — с учетом каких-то выдумок о легальных доходах. Итого, общая сумма похищенного у генерального директора ОАО «Броское», зафиксированная в официальном заявлении в милицию, составила (в пересчете на рубли) чуть менее 900 тысяч.
Шнурков, увидев эту цифру, понял, что головная боль на ближайшие недели ему обеспечена.
Пока лейтенант беседовал с Кармановым, эксперт Завертяев (молодой, но с амбициями парень, очутившийся в Бугровске волею случая и по просьбе отца, занимавшего должность в областной администрации) обследовал пластиковый коврик, замок на входной двери, ключ от него же, шкатулку в спальне и дверцу сейфа.
«Ну, что, Паша, можешь сказать?» — обратился к нему Шнурков, когда эксперт закончил уже и фотографирование всех вышеперечисленных объектов.
Эксперт помялся, сделав загадочную паузу, но потом, все же, соизволил вымолвить: «Знаете, товарищ лейтенант, (вообще-то Завертяев попробовал в самом начале быть со Шнурковым на «ты», но лейтенант вежливо и твердо сразу пресек эту попытку) ясно пока одно: никаких взломов ни входной двери, ни дверей сейфа не было. Обе они открыты были ключами (отмычки я исключаю, потому что никаких подозрительных лишних царапин не нашел). Что касается шкатулки, то там крышку оторвали от замка, скорее всего, прочным ножом.
Следов и пальчиков везде достаточно, но я не знаю, что на снимках получится».
Отправив эксперта в РОВД для анализа полученных первичных материалов, Шнурков принялся за поиски возможных свидетелей и их опросы.
От сына Карманова, проспавшего все события, какой-либо полезной информации получить не удалось, и лейтенант решил обследовать улицу, на которой стоял дом гендиректора ОАО «Броское».
Находившаяся в самом начале села (по отношению к районному центру), одна из самых старых, улица Парковая была, тем не менее, очень небольшая — всего десяток домов, расположившихся по обе стороны узкой дороги, и лишь один особняк (понятно, чей) выделялся здесь заметными издалека архитектурными особенностями и излишествами. Улица шла перпендикулярно республиканской трассе, проходившей через село Броское, одним своим концом упираясь в это шоссе, а другим — спускаясь к большому старинному пруду.
Шнурков заглянул во все девять дворов, интересуясь у хозяев, не видели ли они в течение последних двух часов чего-либо необычного и подозрительного. Когда такой формулировки вопроса оказывалось недостаточно, лейтенант упоминал уже и цыган.
В пяти домах, как выяснилось, жили как раз работники агрофирмы «Броское», которые, по словам соседей, уже к половине восьмого утра покинули свои жилища и ушли на работу.
В четырех из этих пяти дворов имелись дети, но никого из них к половине девятого уже не было на месте, поскольку начались занятия в школе (кстати, средняя школа, частью своего двора, выходила тоже на улицу Парковую).
Полезными для следствия стали опросы только в двух домах, крайних с одной и с другой стороны улицы.
Пенсионерка Клавдия Васильевна Бадаева, чей дом стоял прямо на берегу пруда, показала, что примерно в половине восьмого утра, гоня свою корову в стадо и чуть опаздывая, она увидела, когда переходила с Зорькой через плотину, что навстречу ей движется повозка, запряженная двумя лошадьми.
Когда повозка (крытая темно-синим брезентом) проехала совсем рядом с ней, Клавдия Васильевна увидела, что управлял ею, сидя впереди на обычной толстой доске, черноволосый бородач («цыган или чеченец — не могу сказать точно, зрение у меня слабовато»). Одет он был в рубаху, чем-то подпоясанную. Сзади повозки шел еще один, такой же бородатый и черноволосый, но одетый в куртку маскировочного цвета. В самой телеге тоже кто-то сидел, но один или двое, как одеты — пенсионерка не разобрала.
Повозка переехала через плотину и, не останавливаясь, средним шагом двинулась по направлению к республиканскому шоссе.
Когда Клавдия Васильевна, отогнав корову в стадо, которое уже паслось внизу, в долине ручья, за селом, вернулась к своему дому, то никаких повозок на улице Парковой она не увидела. По всей видимости, цыгане (или чеченцы) выехали на главную трассу.
Пенсионер Сергей Фролович Антипов (дом №2 по Парковой) провожал внучку-студентку до автостанции и, возвращаясь домой, заметил стоящую у Триумфальной арки большую крытую повозку, запряженную двумя лошадьми. Она стояла так, что полностью закрывала для обзора ворота кармановского дома.
Каких-либо людей Антипов не заметил, но уже через 10 минут, выходя на улицу, увидел хвост процессии, удалявшейся к центральному шоссе.
Шнурков собрался было покинуть такую мало информированную и нелюбознательную улицу Парковую, но в этот момент она вдруг ожила — крики, смех, беготню услышал и увидел следователь у Бросковской школы: ученики выбежали на очередную перемену, благо, солнечный день явно способствовал детским забавам.
В школе Шнуркову пришлось задержаться: учеников здесь оказалось больше 300 человек, и потребовалось много времени, чтобы переговорить со всеми, кто, отдыхая на природе, хоть что-то видел.
Но результаты были бы почти нулевыми (дети, бегая во дворе, играя в догонялки, «классики», даже в возрожденную чехарду, в прятки, никакого внимания не обращали на то, что происходило за школьным забором), если бы не разговор с Ромой Белинским. Этот семиклассник с фамилией известного русского литературного критика оказался заядлым «лошадником».
Роман жил не в Броском, а в соседней деревне — Ленино, в школу добирался, когда как: иногда пешком, иногда на попутном транспорте. Сегодня ему помог сосед, ехавший в областной центр, но до уроков, по этой же причине, осталось у семиклассника уйма времени.
Вот Рома и видел, как по улице Парковой, со стороны пруда, подъехала двуколка, как она остановилась у кармановских ворот, как с передка слез высокий бородатый цыган, привязал вожжи за ограду и скрылся где-то во дворе. На высокое крыльцо дома следом за ним поднялись еще двое мужчин (один в маскировочной куртке).
Как они вошли в дом, Белинский не заметил, потому что отвлек его одноклассник, подоспевший сзади и стукнувший по плечу — «Ром, привет, сыграем?» — и похвастался новеньким перочинным ножом. Как ни странно, игра в «ножички» стала очень популярной в Бросковской школе.
Когда Роман вчистую обыграл одноклассника (прошло минут 10-15) и ненароком снова повернулся в сторону кармановского дома, то увидел у повозки целую цыганскую бригаду — трое мужчин, оживленно размахивая руками и смеясь, что-то обсуждали.
Потом один из них отвязал вожжи от забора, кивнул женщинам (их тоже было трое — одетых в длинные цыганские разноцветные платья, цветные же платки и длиннющие мониста) и вся группа двинулась по направлению к шоссе. В повозку никто из них не садился, а через пять минут все цыгане скрылись за поворотом.
«Да, товарищ лейтенант, лошади мне очень знакомы, точно такие же в нашей деревне у одного фермера. Может, я и ошибаюсь, но очень похожи», — добавил в конце своего рассказа Белинский.
Выяснив фамилию фермера из Ленино, отправился Шнурков в центр Броского. Еще в течение трех часов он опрашивал жителей самой длинной (1,5 километра) улицы села, выясняя, видел ли кто цыган и куда они поехали.
На улице Советской цыганскую повозку встретили многие, но — все заметили только одного бородача, сидевшего с вожжами. Других цыган уже никто не видел.
На Долбнянском повороте двуколка повернула и спустя пять минут исчезла. Как Шнурков ни пытался понять, куда она дальше проследовала, ему это не удалось.
Вызвав тогда из Бугровска Уазик, добрался Шнурков до деревни Ленино, нашел фермера Осипова, у которого видел Рома Белинский похожих лошадей, допросил его
Осипов очень удивился, но ничуть не заволновался, просто провел следователя в рощицу, где на вольном выпасе, стреноженные, паслись два его жеребца.
«Вот они, лейтенант», — показал он на рослых, крепких, гнедых коней.
Подошел Шнурков к одному из них, провел ладонью по бархатной спине красавца — ладонь стала влажной.
«Вы куда-то сегодня на них выезжали?» — поинтересовался лейтенант у фермера.
«Да, пару рейсов за сеном сделал на своей двуколке, вон стожки, видите», — и Осипов показал на стоявшие у дома приличные стога.
«Понятно! Ладно, Дмитрий Павлович, извините, показалось, значит, Роману», — со вздохом сказал Шнурков, который лишился последней надежды на быстрое расследование по «горячим следам».
«Поехали домой, сержант», — обратился он к водителю УАЗика, и через 40 минут серый от деревенской пыли автомобиль затормозил у здания РОВД. Устал лейтенант, как гончий пес, пробегавший весь день, но так и не догнавший скрывшуюся в норе лису. Перед уходом заглянул все же к эксперту Завертяеву:
«Паша, порадуешь чем-нибудь?»
«Из полутора десятков взятых в доме Карманова «пальчиков» — ни одних криминальных, замки, как я Вам уже сказал, были открыты рядовыми ключами, — все, товарищ лейтенант», — четко доложил эксперт.
«Н-да, что ж, пойду к начальству», — тяжело вздохнул второй раз за день, сказал скорее себе, чем Завертяеву, Шнурков и отправился заканчивать свой неудачно прожитый день.
На следующее утро, согласно утвержденному в предыдущий вечер начальником РОВД оперативно-розыскному плану, запросы о цыганах были отправлены в соседние районы, а Шнурков в 8.30 уже подъехал к конторе ОАО «Броское» в центре деревни Горячевка.
Целый день следователь потратил на опросы и беседы — вначале работников конторы, а потом и обычных тружеников агрофирмы, чтобы хоть за что-то зацепиться.
Очень надеялся лейтенант найти возможного сообщника воров здесь, в «родовом гнезде» Карманова, ведь если двери дома преступники открыли ключом из-под коврика, то сейф-то можно было открыть, только взяв ключ у самого гендиректора (или сделав, в крайнем случае, слепок с него). В число подозреваемых попали личный шофер, секретарша, главный бухгалтер, главные специалисты, т.е. все, кто, так или иначе, по долгу своей службы, постоянно общался с директором.
Однако, в конце концов, выяснилось: не только о ключе для сейфа, но и самом сейфе никто из них даже не подозревал.
После дополнительного разговора с Кармановым гендиректор пояснил, что ключей от сейфа всего два: один — спрятан в тайнике, второй — у него на поясе (вшит в специальный кожаный карман). Вообще-то, Ивану Дмитриевичу предлагали сейф с цифровым замком, но он отказался: ему доставляло удовольствие открывать и закрывать своё хранилище ценностей именно ключом.
У Карманова не было случаев, при которых ключ от сейфа так, или иначе, где-то бы проявился. О нем никто не знал.
Шнурков навел справки и о фирме-производителе (и установщике) сейфа. Ее репутация была безупречна, авторитет высок. Ни одного (до данного конкретного) случая ненадежности сейфов за пять предыдущих лет не было.
При разговоре следователя с простыми «работягами» фирмы, правда, он довольно быстро (хотя и с натугой) выяснил, что авторитет самого генерального у них за последний год упал. Зарплату, первое время регулярную и достаточно приличную, дояркам и, особенно, механизаторам, урезали, а последние полгода вообще не платили.
Ближайшее окружение Карманова и он сам зарплату (и немалую) получали ежемесячно, а вот им…
Так что, недовольных гендиректором было достаточно много, но это недовольство не простиралось дальше семейной кухни. Разговор же со Шнурковым позволил всем им еще раз сказать про это. Когда следователь поинтересовался у некоторых, почему они не отстаивают свои права, то выяснилось, что работники жаловались за последнее время трижды, но и глава райадминистрации, и сам губернатор считают Карманова безупречным хозяйственником и незаменимым руководителем.
Ивана Дмитриевича пощуняли, но жалобы спустили на тормозах, а зарплату работникам до сих пор за полгода так и не заплатили.
Однако записывать в число потенциальных подозреваемых 80 человек «работяг» агрофирмы «Броское» по причине невыплаты зарплаты — это было бы верхом легкомыслия и глупости. Правда, и ручаться за всех в такой ситуации оказалось трудновато.
Так ни с чем, голодный и злой, Шнурков вернулся к вечеру в райотдел. В дежурной части ему сообщили об отрицательных ответах по запросам о цыганах.
На третий день Шнурков собирался пошерстить бросковских соседей и знакомых Карманова.
Однако к 9.00 (до отъезда следователя в Броское) в дежурную часть именно из этого села поступил звонок от жителя улицы Советской, что 15 минут назад он видел такую же цыганскую повозку, что и два дня назад. Она катила по шоссе со стороны Бугровска в направлении на город Глинки.
Доложив начальнику РОВД и получив благословление, на своем УАЗике Шнурков помчался в Броское.
Шоссе после вчерашнего и ночного дождя было еще мокрое, и «лысая» резина УАЗика не позволяла развивать большую скорость, но, понукаемый следователем, сержант-водитель рискнул «поднажать» и едва за это не поплатился: на крутом повороте дороги, почти у Броского, машину занесло и выбросило на уже распаханное поле. Хорошо, что кювета здесь практически не было, но и так им повезло крупно: не перевернулись, а стали на четыре колеса, хотя и носом в другую сторону.
Когда шедший сзади Камаз-самосвал вытащил УАЗик на шоссе, у сержанта Лапина тряслись руки, и он с трудом смог успокоиться.
Найдя Филина (он звонил в РОВД), жившего как раз посередине улицы Советской, расспросив его, а потом и других жителей, Шнурков понял, что повозка действительно была та же, и на облучке сидел тот же цыган (один, других никто не видел).
Повозка снова повернула в сторону райцентра Долбное и — исчезла через несколько минут опять, как и в прошлый раз.
Шнурков — для подстраховки и самоуспокоения — заглянул по пути к тому же фермеру Осипову из деревни Ленино. Но и он, и его красавцы — кони были на месте, а на этот раз даже и не потные.
Взбешенный Шнурков возвращался в Броское, когда по рации его вызвал начальник РОВД Томин:
«Слушаю, товарищ подполковник!»
«Ты где? У Броского? Едь к дому Славского — у него кража. Подробности мне сообщи по телефону уже с места происшествия».
Сержант-водитель, услыхав громкий, отчетливый трехэтажный мат Шнуркова, от удивления даже успокоился и поехал быстрее: в райотделе никто из милиционеров ни разу не слышал матерящегося лейтенанта (а вообще-то, все милиционеры здесь были «спецы» по этой части).
У дома Славского их встретил хозяин — упитанный господин лет 45, с красным, круглым и злым лицом, одетый по последней моде и надушенный не хуже бугровчанки-модницы.
«Здравствуйте, Федор Иванович!» — стараясь сдерживаться, обратился Шнурков к Славскому. — Что случилось?»
«Случилось, случилось!» — раздраженно, громко ответил тот.
«На улице разговаривать не будем. Пройдем в дом, лейтенант», — продолжил Славский.
Дом генерального директора агрофирмы «Бугровская зарница — 2» ни в чем не уступал дому своего коллеги Карманова, а вот забор — забор на солнце блестел и переливался всеми цветами радуги.
«Что это с забором?» — не выдержав, поинтересовался Шнурков.
«Покрытие специальное, стекло, лак, еще что-то, спецы из областного центра делали», — забывшись на секунду, самодовольно ответил Славский.
Предложив следователю присесть, гендиректор «Бугровской зарницы—2» очень коротко, быстро передал суть своего звонка в РОВД.
Сам он сегодня, как обычно, в 7 утра уехал на работу в Бугровск, жена в 8.00 тоже ушла на службу (она была главбухом в местной сельской администрации), но через полчаса вернулась домой переодеться и взять побольше денег: глава администрации сказал, что им надо ехать в областной центр. Идя к дому, заметила Славская странную повозку, которой управлял бородатый цыган. Слышала Валентина Ивановна про кражу пару дней назад у Кармановых, но в подробности не вдавалась: на словах посочувствовала Кармановой, а внутри у нее все запело — теперь мы — первые в Броском, мы, а не они!
Песни в душе у Славской отзвучали сразу, как только она вошла в дом. В отличие от Кармановых, сейфа у них не было, и деньги (большие деньги!) были для надежности запрятаны в пяти тайниках на первом и втором этажах.
Оба тайника на первом этаже — в стене камина и под полом (сразу у входной двери) были вскрыты, а их содержимое исчезло.
Из трех тайников на втором этаже уцелел один, из которого хозяйка брала обычно деньги на текущие расходы. Два других оказались тоже опустошенными. Славская позвонила мужу, и тот на своей «Ауди» примчался через 15 минут.
Когда Федор Иванович увидел, что исчезло, он вначале смертельно побледнел, затем начал «буреть», держась за сердце и открывая рот, как вытащенный из воды большемордый голавль. Славская побежала за коньяком. Медленно выпив полстакана, Славский, чуть успокоившись, сказал жене: «У нас украдено 800 тысяч — поняла? 800!»
«Ты что, Федя! Там же больше 3 миллионов было только в долларах и «евро»» — возмутилась жена.
«Ты меня плохо поняла, Валентина?» — зло прервал ее Славский.
«Все-все, поняла», — зная бешеный нрав мужа, быстро среагировала супруга.
В разговоре со Шнурковым и в заявлении фигурировали именно эти 800 тысяч рублей.
После первых же расспросов жителей улицы Комсомольской, где стоял дом Славских, особенно соседей, стало ясно, что у них побывали те же загадочные цыгане, которые ограбили Кармановых.
Шнуркову к концу дня стало нехорошо: голова у него кружилась, руки дрожали, ноги отяжелели и плохо слушались — пришлось силой воли заставлять себя не поддаваться слабости.
На вечерней «планерке» он доложил, что ограбление Кармановых и Славских надо объединить в одно дело, поскольку, по всем признакам, действовала одна и та же преступная группа, по внешним признакам, цыганского происхождения, но, совершенно точно, имеющая наводчиков среди местных жителей.
В течение двух следующих дней Шнурков работал в селе Броское, опрашивая подряд всех жителей соседних улиц, чтобы выудить какую-либо, хотя бы небольшую, рыбку, плывущую в нужном направлении.
Одно он определил точно: и Кармановых, и Славских в селе не любили, считая их выскочками, сумевшими, при покровительстве начальства, хапнуть большой куш. По поводу краж выражали мнение, что Бог есть, он-то и наказал их за грехи.
Шнурков понял, что бросковчане ему не подмога, надо искать самому, куда же оба раза загадочно исчезали цыгане.
Взяв водителя УАЗика в качестве единственного помощника, следователь решил внимательнейшим образом исследовать шоссе Броское — Долбное.
Шнурков был уверен, что разгадка быстрого исчезновения цыганской повозки должна быть где-то рядом — ведь за 5-10 минут спрятаться вместе с лошадьми непросто. Значит, у этих цыган есть какой-то хитрый трюк, который и надо расшифровать.
Попросив сержанта — водителя двигаться медленно (Лапина, все еще переживавшего по поводу ДТП, это вполне устроило), Шнурков начал внимательнейшим образом изучать обочину и съезды с шоссе, начиная от Долбнянского поворота.
И через три километра он заметил любопытнейшую вещь. Здесь, справа, был съезд на проселочную дорогу, шедшую сразу к двум деревням — Ленино и Еленино. С шоссе на эту дорогу шли тяжелые следы, похоже, достаточно свежие. А метрах в ста впереди заметил Шнурков на обочине следы стоявшего здесь некоторое время легкового автомобиля.
У следователя появилась одна мысль, и он решил ее немедленно проверить. УАЗик двинулся вдоль тележного следа, и, несмотря на грязь, делал это уверенно, но, когда след круто стал спускаться в глубокий сырой овраг, Шнуркову пришлось из машины выйти.
После дождя в овраге было невероятно грязно, и следовательские туфли и брюки через пару минут были вымазаны до неприличного состояния.
С трудом, дважды упав и сильно промокнув, лейтенант пересек овраг, на другой стороне которого обнаружилась приличных размеров роща.
Не стараясь беречь форму (беречь, собственно, было уже нечего), Шнурков по сузившейся дорожке добрался до овальной полянки в центре рощи и… увидел сразу же двух рослых гнедых коней-красавцев, стреноженных и, к тому же, привязанных с помощью длинных веревок за вбитые в центре поляны металлические колы.
Пройдя от поляны (она шла под уклон) на другую сторону рощи, Шнурков увидел и повозку, мирно стоявшую у небольшого пруда. Еще через полкилометра, там, где роща заканчивалась, вышел следователь к деревне, которую он узнал не сразу, но, все же, узнал: просто в первый раз, да и во второй он заезжал в нее сразу с шоссе — это была Ленино.
Найдя дом фермера Осипова, Шнурков решил его огорчить:
«Дмитрий Павлович! Что ж Вы, обмануть меня решили? Лошадки-то у Вас еще, оказывается, есть?
«Какие-такие лошадки, лейтенант?» — сделал удивленное лицо Осипов.
«А вот в той рощице. И повозка вторая там же» — показал Шнурков «Или это все не Ваше?»
«Конечно, нет. Не мое. Брата. Он живет в Броском, а я за его лошадьми присматриваю» — спокойно ответил Осипов.
«Как брата зовут? Василий Павлович? И кем он работает? Сторожем в конторе?» — выяснив это, следователь вынужден был заново проделать трёхкилометровый путь через рощицу и овраг к ждавшему его УАЗику.
Сержант Лапин, увидев вымазанного с ног до головы, но цветущего Шнуркова, спросил: «Нашли чего?»
«Нашел, Витя, нашел!» — радостно сказал следователь. В Бугровск они добрались уже к 8 вечера, но в таком виде Шнурков на доклад к Томину идти не решился, да и дежурный сообщил, что подполковник просил его завтра с утра зайти для доклада.
Потратив час на то, чтобы отмыть и отчистить туфли и форму, перекусив с аппетитом жареной картошкой и даже выпив 50 граммов, впервые за последние пять суток Шнурков заснул сном младенца и, если бы не будильник, проспал бы наверняка.
Начищенный, выглаженный, выбритый, наодеколоненный (это было для него очень необычно), в 8.15 входил он в здание РОВД и нос к носу столкнулся с Кармановым и Славским.
Это Шнуркова не очень удивило: видно, волнуются пострадавшие и просят ускорить поиски преступников.
Дежурный, капитан Солопов, увидев сияющего лейтенанта, сказал ему: «Иди, тебя шеф приглашает».
Постучав в кабинет начальника РОВД и получив разрешение войти, Шнурков почти парадным шагом направился к Томину:
«Товарищ подполковник! Нашел!»
«Что нашел?» — как-то без интереса вопросил Томин.
«Лошадей цыганских и повозку», — радостно ответил Шнурков.
«Поздравляю, нашел и нашел, — так же без энтузиазма продолжил подполковник. — Видел Карманова и Славского? Так вот, свои заявления о кражах они у нас забрали и просили не беспокоиться: у них ничего не пропало».
Если бы сейчас сверкнула в кабинете молния рядом со Шнурковым, это не произвело бы на него такого впечатления, как сказанные начальником РОВД слова.
Шнурков онемел, а когда, наконец, пришел в себя, то смог произнести только: «Я же нашел, нашел».
«Забудь, лейтенант! Заявления нет — нет и дела. Займись другими заявлениями, у дежурного возьмешь данные. Все!» — подвел итог беседе начальник РОВД.
Насколько глубокой была радость Шнуркова, настолько тяжелым стало его разочарование от такого неожиданного финала.
«Ну что, лейтенант, с освобождением тебя», — Солопов, уже знавший о том, что заявления о кражах Карманов и Славский забрали, но не знавший о вчерашнем успехе следователя, сказал это искренно и оторопел, услышав: «А иди ты, капитан, знаешь куда?…!»
P.S. Через сутки, по своим каналам, Шнурков выяснил, что Карманову и Славскому кто-то очень авторитетный позвонил из областного центра и настоятельно просил забрать заявления. В РОВД звонивший также сообщил, что деньги, реквизированные у генеральных директоров ОАО, поступили на расчетные счета тех работников агрофирм, которые последние полгода не получали зарплату.
Еще через неделю в агрофирме «Крепкая», где тоже имелись долги по зарплате, рабочим вдруг выплатили все недоданное деньгами и сельхозпродуктами.А через месяц во всех трех агрофирмах были избраны новые генеральные директора.
Лейтенант Шнурков к этому времени знал все, что произошло, — как в домах Карманова и Славского, так и после, но это навсегда осталось его частным расследованием — без всяких последствий для правонарушителей.
Александр Полынкин
2004 год.
