Радуга над Арнаутово
По дороге в Арнаутово нас сопровождала радуга. Разноцветное коромысло сначала показывало из облачка небольшой кусочек, а потом взяло и повисло над дорогой. Но сколько не едешь за радугой, не догонишь её, она уходит всё дальше и дальше. Манит своей красотой и исчезает, неуловимая. Катки сена на полях, наливающаяся пшеница напоминали, что лето уже достигло своего расцвета и пошло на убыль.
Просёлочная дорога довела до деревни. Собачий телеграф не спал, разморённый знойным днём. От дома к дому полетел лай: приехали! Кто? Где? Зачем?
На скамеечке около сарайчика сидел пожилой мужчина. Познакомились: Николай Иванович Новиков, 31-го года рождения. На вопрос, сколько домов сейчас в деревне, Николай Иванович, было, задумался, но на помощь быстро пришла жена — Валентина Фёдоровна.
— Так, — начала Валентина Фёдоровна, — Здесь три, нет, четыре дома. Потом Райка — пять, Клавка — шесть, Анна Дмитриевна — семь, Чурилов — восемь, Ретюнин — девять, Галя — десять . . .
Так всех и пересчитали, всего в деревне шестнадцать домов, не так уж мало. Валентина Фёдоровна в Арнаутово с 54-го года. Сама она с Болховского района. У супругов Новиковых трое детей, одна внучка. — Мы с мужем в Болхове познакомились, — рассказала Валентина Фёдоровна, — он там с ПУ учился. Приехала сюда и поразилась: у нас дома все с полами, а тут земля. Брёвнышки кое-какие, глиной замазаны
— Раньше народу было много, Кукуевка, Бариново, там барин жил, Зареченка. Зареченка за ручьём, он у нас никак не называется, а в Юдино это уже Сосна. Магазин был, база, домов семьдесят с лишним стояло, ферма большая, школа четырёхклассная. Клуб даже был и баня, но она, правда, не работала. — продолжил Николай Иванович, — Самая для нас боль — дорога, — От большака до моего гаража 1200 метров, но ведь в распутицу, зимой их не проедешь.
— Зимой муж заболел, скорой не проехать, так я в снегу ступеньки вырубала и потихонечку его до машины довела. Ничего у нас нет, — добавила Валентина Фёдоровна, — ни газа, ни водопровода, ни дороги. А уж как мы работали. И выходит — ничего не заработали.
— И войну я помню, — сказал Николай Иванович, — даже ранен был. У нас хата стояла, на месте этого сарайчика, ветхая была, слабенькая. Я сидел на лавке, держал на коленях младшего брата, лейтенант, что был у нас на постое, сидел за столом. на улице разорвался снаряд, пробил стену, ранил меня в голову, ногу, а лейтенанту снесло всю левую сторону лица. Солдат в соседнем доме на печи лежал, так ему осколком выбило два зуба. В марте это было, в 43-м.
Немцы у нас увели стельную тёлку. Финн пришёл с пистолетом, застрелил тёлку, её потом зажарили. Немцы с собой гнали несколько коров, чтоб всегда быть с мясом, а отняли тёлку у нас. Что поделаешь, война.
В войну в деревне почти все старики поумирали от тифа. Я тоже болел. Мать на печке прятала литровую бутыль самогона, вот я в полубессознательном состоянии к этой бутыли прикладывался и спал. До сих пор считаю, что этот самогон спас мне жизнь.
В начальную школу я ходил здесь, в деревне, а с 5 по 7 класс учился в Дубовике. И чего ж со мной по дороге не случалось, даже волков встречал, это как раз в марте было. Ничего, не тронули. Потом я с учителем из нашей деревни ходил — Павлом Андреевичем Семёновым, он был фронтовик, преподавал военное дело.
— Сам он умер давно, а жена Анна Дмитриевна на лето обязательно в родные края приезжает, — добавила Валентина Фёдоровна.
Ласточки садились на бельевую верёвку, петух присматривал за многочисленными жёнами, в просвете между деревьев виднелся пруд.
Тишина и покой деревенского вечера.
Мы решили проехать на ту сторону деревни, хозяева указали нам дорогу, но идти не советовали.
— Одна крапива, — сетовала Валентина Фёдоровна, — за хлебом к автолавке пойду, а она во-он где останавливается, за два километра, деревня-то длинная, все ноги острекавлю.
Очень скоро мы в этом убедились сами.
Вечерело, пора было уезжать домой.
Супруги Новиковы от калитки помахали рукой.
У каждой деревни свой запах. Арнаутово пахло душистой травой.
