Золотая осень в Удеревe

До Удерево от трассы ещё добраться надо. Понятное дело не по асфальту, а по просёлочной дороге. Когда едешь по такой дороге, сразу появляются мысли, называются они «а как же». А как же люди, знамо дело в деревне почти одни старики, добираются до трассы, а как же быть, если заболеешь в распутицу, пройдёт ли по такой дороге «скорая», ещё пару-тройку подобных вопросов, на которые уже давно никто не ждёт ответа, и вот оно, Удерево.

В деревне золотая осень. С тополей падают жёлтые, без единого проблеска другого цвета, листья. Всё Удерево солнечное, яркое. Около одного дома целых две телеги. Сани пора готовить, а хозяева с телегами никак не разберутся.

Повстречалась и Храбрая Удеревская Собака. Ух, как смело она пряталась в сарайчике с сеном, как поджимала хвост и смотрела одним глазом на гостей незванных-непрошенных. Лаяла с дрожью в голосе, хозяева-то, как назло, отлучились, заступиться за беднягу было некому.

Алла Дмитриевна Кулакова — коренная жительница Удерево.

— Всю жизнь тут прожила, — сказала Алла Дмитриевна, — в колхозе, совхозе работала. Семь директоров сменилось, а я одна. На ферме двадцать пять лет, остальные годы — в полеводстве. У меня сколько медалей, грамот, дипломы, депутатом девять лет была. Я на Пересухинской ферме работала, на откорме телят. Так наши телята лучшие привесы в районе показывали. Привесов мы добивались очень просто — трудом. До Пересухинской фермы нас возили на лошадях. В восемь утра приедем, бабы пересухинские после обеда по домам разбегутся, а нам куда бежать? До дома далеко, не набегаешься, вот и работали. Телят накормим, напоим, зелёнку, посыпку раздадим, почистим, и были у нас телятки повышенной упитанности. По труду мы и награду получали. Зарабатывали хорошо, премии давали, наши фотографии с доски Почёта не сходили.

Лягу спать и дома считаю: сколько же народу тут было. Говорили, что раньше пятьсот человек жили, но это уже не при мне. Четыре класса мы в своей школе учились, а семилетку заканчивали в Орлянке, до неё семь километров ходили. Нас много учеников-то было, шли целой ватагой, человек 30-40.

Люди у нас были очень хорошие, трудяги. Я работала с Гринёвым Дмитрием Павловичем, передовым комбайнером. Мы с напарницей на копнителе, кучки соломы скатывали.

Был у нас и магазин, клуб огромный, база, там комбайны, всякая техника стояла, и гаражи, сторожка. Сторожка ещё цела, мы в ней автолавку дожидаемся, она два раза в неделю к нам приходит.

Мария Сергеевна Ревякина с Губчанского посёлка. Не из Губкино, а с посёлка, он рядом через овраг. Дворов двадцать там было, ещё после войны стояли. Потихоньку-помаленьку люди ушли.

— В Удеревe я живу уже лет пятьдесят, в этот домик к мужу пришла, — Мария Сергеевна кивает на низенький сарайчик. — И гуси в сенцах, и куры в сенцах, и корова в сенцах.  Потом, конечно, построились.

Мария Сергеевна вздохнула:

— Красивая у нас деревня.

Красивая, правда. В золотую осень уходила дорога,  впереди открывался простор, далеко виднелась тёмная лесковская церковь.

На братской могиле, опустив голову, всё так же скорбит об убитых товарищах воин-партизан.

Маша Никитушкина