Смирновская история
Может быть давно, а может, и не очень — лет сто тому назад — жил в селе Смирные Малоархангельского уезда один помещик. Звали его Николай Киреевский, и принадлежал он к известному в Орловской губернии дворянскому роду — тому самому, из которого были знаменитые братья-славянофилы: Петр Васильевич и Николай Васильевич.
Отца у этого Николая звали Алексей, и оставил он сыну, в общем-то, небольшое, но крепкое хозяйство, 200 десятин земли и аккуратный, красивый, как игрушка, усадебный двухэтажный домик, стоявший на берегу построенного им же пруда.
Военная служба Николаю Алексеевичу Киреевскому никогда не нравилась, но и гражданская как-то не пошла, и потому он крепко осел в своем имении «Орловка», занялся его укреплением и украшением.
Прежде всего, Киреевский прочистил и расширил пруд, созданный его почтенным родителем. Протекавший здесь ручей с иностранным именем «Невада» нес воду чистую, как слеза — и в пруде вода этой чистоты не потеряла. Рыба, которую запустил в пруд помещик, была обычная — карп и карась, но в кристально-чистой водной массе красный карась и зеркальный карп казались совсем сказочными, когда на утренней или вечерней зорьке начинали свои рыбьи игры.
А однажды смирновские крестьяне, проходя мимо пруда, увидели в воде чудо, невиданное в этих местах: пару черных лебедей, грациозно проплывавших около плотины. Как потом в селе рассказывали, помещик этих ручных лебедей откуда-то издалека привез, заплатив за них большие деньги.
Любил Николай Алексеевич стоять и у берега пруда и, бросая в воду кусочки белого хлеба, наблюдать, как не спеша, с достоинством, подбирают его лебеди.
Завел себе Киреевский и небольшую лодку, на которой регулярно совершал прогулки по своему водному богатству (часто с парой удочек).
Алексей Александрович, его отец, заложил было регулярный парк (по английскому образцу) на той же стороне, где стоял усадебный дом, но до конца дела не довел — умер.
Сын продолжил и это, высадив несколько сот разнообразных деревьев. Они составили три 200 метровых аллеи, выходившие к дому. Самая нижняя из аллей шла параллельно ручью, впадавшему в помещичий пруд. Уже через несколько лет «аглицкий парк», как называли его местные крестьяне, стал вторым (после пруда) местным украшением, появились в нем и грибы (с ягодами-то крестьяне были знакомы и так).
Глядя на двоюродного брата, живший в центре села Смирные Александр Киреевский, решил не отставать в деле преобразования природы. Причем ему для этого пришлось приложить большие усилия и затратить немалые средства, поскольку он решил создать не просто пруд, а целый комплекс, в центре которого местные крестьяне насыпали для него курган, а вокруг выкопали канаву глубиной в несколько метров. Из протекавшего рядом ручья провели отводную канаву, и вода заполнила все для нее приготовленное.
В результате образовался не пруд даже, а круглое озеро площадью около десятины, в центре которого расположился остров с построенной на нем красивой беседкой. К острову вел деревянный помост, заканчивавшийся деревянной лестницей, с которой и поднимались к беседке сам Александр Киреевский и его постоянные гости.
Когда все было готово (даже лебедей запустили в озеро, правда, не черных, а белых), пригласил Александр Николаевич своего брата из соседней «Орловки» — «Посмотри, каково!»
Приехал Николай Алексеевич, поудивлялся красоте (осторожно поинтересовавшись затратами), попил в беседке чаю с братом и уехал — свое, родимое, все же казалось ему милее. Брату он не позавидовал.
Так и жил, ведя хозяйство, занимаясь украшением природы, но затосковал вдруг сильно, и тоска эта долго не проходила. Знал Киреевский, в чем дело, потому что меланхолия злая посещала его время от времени, несмотря на постоянную занятость.
Четвертый десяток уже шел Николаю Алексеевичу, а хозяйки имения у него все не было. Ни одна из соседских помещичьих невест, как ни пытались они привлечь внимание непьющего, некурящего, хозяйственного Киреевского, не сумела покорить его сердце.
Богатые его не интересовали — Николай Алексеевич был натурой увлекающейся, романтичной и (что для помещиков являлось большой редкостью) доброй по отношению не только к людям своего круга, но и к крестьянам из соседнего села.
И вот однажды… Шел Николай Алексеевич от дома к пруду — на свое любимое место, искупаться перед сном на вечерней «зорьке» решил. Подходя к берегу, услышал вдруг плеск и энергичные шлепки по воде.
Разозлился помещик — кто это здесь на его месте развлекается? (Вообще-то, как я уже сказал, он был добрым человеком и разрешал в пруду своем купаться крестьянам села Смирные — в отличие от своего двоюродного брата, который как раз этого не позволял. Крестьянские дети с удочками иной раз тоже сиживали на берегу — Киреевский не прогонял их). Но тут — другое дело: место для купания было оборудовано по указанию помещика так, что подход к нему шел удобный, а потом сходни дощатые спускались прямо в воду — Николай Алексеевич частенько нырял с них.
Киреевский отодвинул рукой кусты и хотел было уже закричать, прогнав незваного купальщика, да так и замерла его рука, а приоткрытый рот не издал ни звука.
Спиной к нему на его помосте сидела девушка и, свесив длинные волосы влево, к воде, чем-то их мыла. Уходящее за горизонт красное солнце осветило ее тело, и помещик чуть не вскрикнул от восхищения, а когда она встала и повернулась вполоборота к берегу, Киреевский увидел ее лицо, плечи, грудь — и пропал!
Задохнувшись, он осторожно отпустил куст и услышал, как девушка бросилась в воду и поплыла — вразмашку, быстро, к противоположному берегу.
Николай Алексеевич понял, что она — из Смирных. Пару раз после этого он, как вор, наблюдал за нею из-за кустов, когда она приплывала сюда, но никак и ничем не выдал своего присутствия.
Как будто ненароком — к брату наведывавшись, побывал Киреевский в селе Смирные и узнал, что его купальщица — не девушка вовсе, а крестьянская жена Ольга Ловчикова и у нее двое детей (хотя и лет-то ей всего двадцать).
Известие об этом душевный жар Киреевского не затушило, а лишь усилило. Спустя неделю, чуть не напугав Ольгу до смерти и дав ей возможность одеться, Николай Алексеевич познакомился с чужой женой.
Обольщать помещик умел — данные для этого у него были как внешние, так и внутренние, недаром соседские помещичьи дочери мечтали о том, когда же он кого-то из них, наконец, выберет в качестве хозяйки имения «Орловка».
И вот наконец-то Киреевский нашел свою избранницу — такую, что уже через месяц о его романе узнали в уездном Малоархангельске. Узнали и осудили, пробовали уговорить отказаться, стыдили. Безрезультатно.
Но если у Николая Алексеевича страдания были только моральные, то Ольгу муж несколько раз бил смертным боем. Но, вышедшая замуж по указке родителей, здесь она слушала только свое сердце, и поэтому — с синяками и шишками бежала к пруду, где ее уже ждал любимый барин Николай Алексеевич.
Однако и Киреевский просто путаться с чужой женой не собирался. Однажды он явился к Ольгиному мужу и предложил ему сделку — если он договорится в церкви и крестьянину Ловчикову разрешат развод, он, взяв в жены Ольгу Григорьевну, позаботится и о его детях, а мужу — в качестве компенсации — подарит десять десятин земли.
Сделка состоялась — хотя и не сразу. Три года ушло у Николая Киреевского на поездки — в Орел и Малоархангельск. Он сумел убедить всех, что Ольга Григорьевна — это его жизнь, много раз замаливал свой грех прелюбодеяния, стоя на коленях. Но, в конце концов, в Успенской церкви села Смирные, в присутствии всех местных крестьян, Киреевский обвенчался со своей любимой.
Двух детей Ольги Григорьевны Николай Алексеевич воспитывал как своих, а от большой любви родился у них вскоре общий сын Георгий.
Георгий вырос, женился и уехал куда-то в столицу. Хозяйкой имения «Орловка» стала после смерти мужа Ольга Григорьевна. К своим смирновским соседям, став барыней, она относилась, как и муж, по-доброму. Потому крестьяне ее уважали и любили.
Николай Алексеевич Киреевский скончался в 1907 году, и 10 лет — до революции — хозяйство вела его жена. Часть земель, испытывая финансовые затруднения, она продала во время Первой Мировой войны, сама же после революции куда-то уехала (может быть, к сыну). Следы Ольги Киреевской затерялись в бурные годы революций и гражданской войны.
Когда хозяева помещичьего дома уехали, некоторое время в нем была трудовая коммуна — из пришлых людей, руководил которыми Семен Бондарев из соседней Новой Слободки. В конце 20-ых годов, когда коммуна прекратила свое существование, в имение переселилось несколько семей из деревни Непочатой, где не хватало свободных земель.
Жить сообща в большом двухэтажном доме переселившиеся не захотели, и потому для постройки своих домов они разобрали двухэтажный дом Киреевских да вырубили часть деревьев в парке — так возник на месте имения «Орловка» населенный пункт с тем же названием. В 1932 году в нем уже проживало 165 жителей.
Сейчас в Орловке в девяти домах — 14 жителей, все пенсионеры. Отец одного из них — Кима Ивановича Заикина — был как раз в числе тех, кто переселялся из Непочатой сюда, в Орловку. А дом Заикина и до сих пор держится на тех, столетней давности бревнах из имения помещика Киреевского.
Сохранилась часть парка, аллеи которого подзаросли, но все-таки, если знать, где идти (а Ким Иванович Заикин, проживший здесь всю жизнь, знает — он-то и показал нам аллеи), они хорошо просматриваются. На месте помещичьего дома — только яма от фундамента, зато сохранился барский колодец с вкуснейшей питьевой водой (неподалеку от колодца и произошла встреча Николая Киреевского с Ольгой Ловчиковой). Этой водой пользуются жители Орловки и приезжающие сюда на отдых покровчане.
Всю же историю любви помещика к крестьянке рассказала мне старейшая жительница Орловки, к сожалению, уже умершая, Матрена Павловна Гревцева.
Многое в жизни она повидала и испытала. Когда началась война, и муж ушел на фронт, осталась Матрена одна с малолетними детьми. Немцы оккупировали деревню, где она жила тогда, выгнали ее из дома, и пришлось скитаться по подвалам. А во время освобождения сгорел дом (немцы сожгли его при отступлении) и несколько месяцев, не имея крыши над головой, ночевала Матрена Павловна в подвалах или просто под телегой — вместе со своими детьми.
Потом был тяжелый труд — копала, носила, косила — и все почти задаром. Только наладилась жизнь — дети выросли и разъехались, умер муж.
Нелегкую и длинную жизнь прожила Матрена Павловна Гревцева. И светлым пятном в памяти 85-летней старушки осталась навсегда история любви помещика и крестьянки.
Рассказывала Матрена Павловна — лицо светилось, а подробности такие вспоминала, будто вчера все видела.
Имена помещика и жены его — крестьянки — подлинные, проверял я потом и удивлялся.
Такая вот история любви, похожей на сон.
Смирновский пруд сейчас — одно из любимых мест отдыха жителей Покровского района. Но приезжающие на его берега даже не догадываются, какая романтическая история произошла здесь 100 лет назад.
Пусть прочтут этот рассказ и убедятся, что и на нашей орловской земле жили когда-то барышни-крестьянки и любившие их рыцари-помещики.
Александр Полынкин
Фото автора
