М. Мартынов — Тайна сапожной мастерской. А связного всё нет…
Продолжение. Начало здесь.
Малоархангельский район немцы оккупировали в первой половине ноября. Потом двинулись дальше, но в начале декабря под Ельцом, получив крепкий отпор советских войск, отхлынули назад. Фронт надолго стабилизировался по линии Долгое — Русский Брод — Залегощь — Новосиль. Закрепившись здесь, фашисты выгнали в тыл все население прифронтовых деревень и развернули строительство оборонительных рубежей. Населенные пункты в этих местах исчезли с лица земли — фашисты разобрали все строения и «добытый» таким путем строительный материал употребили на сооружение дотов, дзотов, траншей, противотанковых рвов и проволочных заграждений, которые тянулись и несколько рядов.
В начале 1942 года территория Малоархангельского района стала ближайшим тылом фашистских войск, противостоявших нашей 13-й армии, а железнодорожные станции Глазуновка, Малоархангельск и Поныри питали эти войска вооружением, боеприпасами, горючим и людскими резервами. По дорогам района беспрерывно передвигались воинские части противника, в скрытых местах гитлеровцы создали прифронтовые базы и склады, город Малоархангельск превратили в один из опорных пунктов.
Наше военное командование постоянно интересовалось тем, что делается у противника по ту сторону его переднего края, в ближайшем тылу, на коммуникациях. И разведчики шли через фронт. Шли и… многие не возвращались.
Представьте себе сплошную, глубоко эшелонированную сеть окопов, траншей, дотов и дзотов с несколькими рядами проволочных заграждений, с хорошо организованной системой огня, где на каждом шагу тебе в лицо смотрит дуло пулемета или автомата. И если разведчику, всем чертям наперекор, удавалось, ползком на животе, протиснуться сквозь этот плотный пояс смерти, он в любую минуту мог столкнуться со «службой безопасности».
Все полевые комендатуры, жандармские посты, патрулировавшие дороги, волостные старшины и урядники, сельские старосты и полицейские имели строжайший приказ задерживать каждого, кто шел без специального пропуска, и доставлять в Малоархангельск, где находилась подгруппа ГФП — тайная полевая полиция, которую возглавлял обер-лейтенант Фридрих Смейкаль, опытный контрразведчик и жестокий каратель. Смейкаль широко раскинул сети своей тайной агентуры и неусыпно следил за «уловом». Всех «подозрительных» он направлял либо на виселицу, либо для «дальнейшей обработки» в Орел, являвшийся гнездом фашистской разведки и контрразведки. Многие тогда безымянными погибли в гестаповских застенках. И все-таки наши мужественные разведчики, часто это были комсомольцы, юноши и девушки, из Ельца и Ливен, из сел прифронтовой полосы, презирая смерть, морозы и снежные бури, шли через фронт с заданиями военного командования.
А в то же время в селе Протасове, в невзрачном домике, сидел, нервничая, обложенный сапожными колодками и старыми башмаками, Александр Митрофанович Баринов и ожидал связного с Большой земли». Он понимал, что «нужный момент» давно наступил, а связного все нет и нет. Не один раз бессонными ночами Александр Митрофанович перебирал в памяти разговор с молодым чекистом в Орле. «Почему молчит? — терзал он себя вопросами. — Забыл? Не может такого быть, — отгонял он нелепую догадку. — Погиб где-нибудь в этой проклятой кутерьме…»
Не теряя надежды на приход связного, Баринов со своими друзьями-комсомольцами собирал обширную и важную информацию о вражеских войсках. Но она, эта информация, не уходила дальше его тайника, который он тщательно скрывал от всех. Его помощники с энтузиазмом, присущим их возрасту (им было по 16—17 лет), выполняли поручения, но их не удовлетворял только сбор разведывательных сведений, они стремились к настоящему делу, результаты которого были бы видны сразу. И Александру Митрофановичу, как он ни сдерживал их пыл, приходилось разрешать мелкие диверсии. Именно в этот период Николаи Калугин упредил коменданта, опечатавшего склад, и превратил зерно в пепел. Эта операция стоила ему одной толовой пышки и двух метров бикфордова шнура.
От жителей Протасова комендатура требовала расчищать от снежных заносов и содержать в порядке дорогу от села до станции Малоархангельск. Работая здесь, протасовцы видели, как на отведенном им участке большака часто останавливались грузовики и водители меняли скаты. Иногда автомашины на ровной дороге делали «юз» и валились в заснеженный кювет.
Однажды солдат из дорожной команды, приставленный наблюдать за работой «снегочистов», прохаживаясь по дороге с автоматом на животе, наступил на что-то острое. Остановился. Носком сапога сбил плотно прикатанный снег. Из снега показалась стальная шпилька. Выхватив у близстоящей женщины лопату, солдат расковырял снег и извлек деревянный брус с несколькими прочными стальными гвоздями.
— Рус партизан! — подхватив брус, солдат понес его вдоль большака, показывая протасовцам и возбужденно крича:
— Рус партизан, рус партизан! Партизан — пуф, пуф! — и прикладывал автомат к животу, демонстрируя, как он будет стрелять в партизана.
Жители, разглядывая находку, охали, деланно возмущались «коварством» партизан, выражали свою «солидарность» с солдатом, хотя многие догадывались, а кое-кто и знал, почему именно в этом месте немецкие автомашины заносило в кювет.
М. Мартынов
«Тайна сапожной мастерской»
Районная газета «Звезда»
07.01.1988
Использовано фото из архивов немецких солдат
