М. Мартынов — Тайна сапожной мастерской. В Малоархангельске.
Продолжение. Начало здесь.
Положение города Малоархангельска, превращенного гитлеровцами в опорный пункт своих войск на ливенском направлении и административный центр обширной прифронтовой территории, подсказывали Баринову необходимость заиметь там, в городе, своих людей. И неутомимый Макар Павлович навестил бывшего заведующего нефтебазой Малоархангельской МТС Лаврентия Семеновича Федякова, с которым прежде был хорошо знаком. Вернувшись, он рассказал Баринову о своей встрече с Федяковым и заверил:
— Не пошатнулся мужик. Твердо стоит на своей земле. О фашистах такое завернул, что мне и не выговорить. Вами заинтересовался. Встретиться не возражает…
В следующее воскресенье (в базарный день) Баринов, опустив в мешок пару сапожных колодок и подшитые валенки какого-то заказчика, вместе с Макаром Павловичем отправился в город «продать барахлишко».
Невдалеке от базарной площади Кузин издали показал своему спутнику Федякова, ожидавшего в условленном месте, и, убедившись, что тот заметил Баринова, удалился «по своим делам».
Новые знакомые, не подходя друг к другу, но и не теряя из виду, дли отвода глаз любопытных немного побродили по толкучке. Это было необходимо: в базарные дни обер-лейтенант Смейкаль высылал на рынок всю свою тайную агентуру для выслеживании партизан и подозрительных лиц. Наконец Федяков, идя впереди, повел Баринова на улицу Ленина.
Только тут, в доме, где жил Федяков, они обменялись крепким рукопожатием, как старые, давно не видевшиеся друзья.
Уже немолодой, худощавый, с умными серыми глазами Лаврентий Федяков произвел на Баринова впечатление человека бывалого, много повидавшего в жизни, знающего ей цену, и это было действительно так. Сын деревенского бедняка, он рано остался без матери. Рос смышленышем, никогда не жаловался на обидчиков и за себя всегда стоял сам. В сельской школе он слыл круглым пятерочником, но не любил уроков по закону божьему. Поп ставил его на колени в углу, щелкал линейкой по голове, «кормил березовой кашей», а в четвертом классе объявил богохульником и выгнал из школы. Так слуга божий защитил интересы всевышнего на земле, а маленький Лаврентий лишился дальнейшего образовании и стал подпаском.
В двенадцать лет «тянул лямку» у кулака, потом у помещика, в грозном восемнадцатом году ушел защищать Советскую власть, тогда же стал членом партии большевиков. Работал начальником милиции в одном из приморских городов Дальнего Востока, где боролся с японскими и китайскими контрабандистами. В 1933 году Лаврентий Семенович возвратился в Малоархангельск, к семье, поступил на скромную должность завхоза МТС и воспитывал своих детей. И воспитывал дай бог так каждому. Оценку ему, как отцу и воспитателю, дала Великая Отечественная война. Его единственный сын летчик Иван Федяков командовал эскадрильей штурмовиков, стал Героем Советского Союза и погиб в 1943 году в одном из воздушных боев с врагами Родины. О дочери Клавдии будет сказано ниже.
Была у Лаврентия Семеновича и трагедия в жизни. Накануне войны он попал под действие только что опубликованного Указа о наказании за нарушение трудовой дисциплины: случайно опоздал на работу, за что был уволен и исключен из партии. Он тяжело переживал этот удар, но не упал духом.
После обстоятельной беседы Федяков привел Баринова к своему давнишнему другу, учителю рисования и черчения Владимиру Никитовичу Королеву, человеку тоже бывалому и умному. В 1918 году Владимир Никитович являлся членом и секретарем Малоархангельского военно-революционного комитета, принимал участие в установлении Советской власти в уезде. На первом уездном съезде Советов, проходившем в бурной борьбе большевиков с эсерами и меньшевиками, Владимир Никитович был членом Президиума и секретарем. На съезде одержали победу большевики, и Королев вошел в исполнительный комитет. Его назначили первым уездным комиссаром по народному образованию.
В течение ряда лет Владимир Никитович руководил народным образованием в уезде, организовывал народные театры и народные дома, много сил отдавал развитию изобразительного искусства, будучи по совместительству заведующим школой рисования. Любовь к педагогической работе взяла верх, и в двадцатых годах он перешел в школу, где и трудился до самой войны.
Таковы были новые друзья протасовского «сапожника».
Оказалось, что между собой они уже не раз вели патриотические беседы, сходились на том, что нельзя безучастно взирать на «новый порядок» фашистов, перебирали в памяти оставшихся в городе знакомых и неизменно приходили к выводу, что многие думают, конечно, так же. Но пока не удавалось нащупать «точку опоры». Баринов и явился этой опорой. Они взяли на себя организацию подпольной группы в Малоархангельске, которая, по общему мнению, должна войти в группу Баринова, Королева утвердили секретарем объединенной группы, что похоже было на начальника штаба. Квартира Владимира Никитовича становилась явкой подпольщиков. Для ее конспирации решили воспользоваться тем, что хозяин немного разбирался в ремонте часов. «Часовая мастерская» в доме выглядела вполне естественно.
Вскоре подпольная группа в Малоархангельске уже насчитывала более десяти человек Ее членами стали завхоз районной больницы коммунист Леонид Сергеевич Морозов, беспартийный учитель Иван Николаевич Размологов, учащиеся старших классов комсомольцы Геннадий Жданов, Борис Головин, отец которого советский летчик Николай Головин, в бой с фашистами вступил еще в 1936 году в испанском небе и геройски погиб, защищая республиканский Мадрид, старшая дочь Лаврентия Федякова — Клава, младшая дочь Владимира Королева — Ольга, Владимир Безлепкин, Евгений Жучко и другие.
В первое время малоархангельцы развернули агитационную работу среди жителей города. Вездесущий непоседа Геннадий Жданов по поручению дяди Лаврентия — так молодежь уважительно называла Федякова — смонтировал радиоприемник (пригодились знания, приобретенные в школьном радиокружке), установил его в спальне под полом, вывел проводок под матрац своей постели. Пользуясь наушниками, он принимал сводки Советского Информбюро.
Записанные на листках сообщения Геннадий приносил к дяде Лаврентию, а тот шел с ними к Королеву, и там вместе составляли листовки. Евгений Жучко тоже смонтировал приемник и свои записи радиопередач пересылал Королеву с Головиным. Комсомольцы Ольга Королева, Клава Федякова, Геннадий Жданов, Борис Головин и Владимир Безлепкин размножали листовки, переписывая их от руки и расклеивали по городу. В базарные дни выходили на толкучку и незаметно клали то в корзину с яйцами, то в плетушку с яблоками, а то и просто незаметно в карманы.
Клава Федякова носила листовки в деревню Гнилуша и в поселок Приволье. Прикрепляла их к срубам колодцев. А вечерами, когда собиралась молодежь, осторожно раздавала знакомым париям и девушкам. Часто она приходила в условленное место в лесок Окопы, где вручала листовки деду Григорию Коробову. Старый коммунист Коробов, потерявший одну руку на Гражданской войне, проживал в Приволье и был связан с Федяковым и Королевым. Получая от них листовки через Клаву, он разносил весточки Родины по ближайшим деревням и передавал надежным людям, а те, в свою очередь, распространяли сообщения с «Большой земли» среди односельчан.
Иван Николаевич Размологов под видом обмена вещей на продукты посещал деревни Сидоровка, Петровка, Костюрино, Афанасовка и доставлял туда сводки Совинформбюро, беседовал с жителями этих населенных пунктов, призывая их саботировать мероприятия оккупационных властей.
Летом 1942 года Малоархангельская комендатура начала вывешивать на специальных щитах, расставленных по городу, отпечатанные на машинке хвастливые сообщения германского командования с фронтов. Подпольщики срывали эти фальшивки и на их месте наклеивали Сводки Советского Информбюро.
Ольга Королева и Василий Поляков много внимания уделяли советским военнопленным, чехам и полякам, которых гитлеровцы заставляли работать в авторемонтных мастерских, на хлебопекарне, скотобойне и в других хозяйственных подразделениях. Они регулярно снабжали пленных сводками.
И труд их не пропадал даром. Работавшие к автомастерской чехи и поляки под руководством Михеля (так иностранцы звали русского Михаила), который считался автомехаником, ставили на капитальный и средний ремонт десятки исправных автомашин и всячески затягивали ремонт их.
Время от времени подпольщики обеспечивали военнопленных паспортами, пропусками, а Ольга Королева выводила их за город, указывала маршрут, и они уходили через линию фронта к своим.
Многих советских воинов малоархангельские подпольщики спасли от фашистских лагерей в русской больнице. Перед захватом фашистами района основные медицинские кадры ее эвакуировались в тыл страны или ушли на фронт. В городе остались лишь несколько врачей и медицинских сестер. Они-то и составляли персонал больницы во время оккупации. Обслуживала она наших, советских людей, проживавших в городе и районе, оккупанты не прикрыли ее, потому что не видели никакого вреда для себя от ее существования, тем более что агентура гитлеровцев никакой крамолы там не обнаружила.
А между тем в больницу попадали многие советские воины из тех, кто осенью 1941 года не избежал окружения и скитался по оккупированной территории, ища выхода на «Большую землю». Изголодавшиеся, больные, некоторые раненые набредали на русскую больницу в Малоархангельске, находили здесь не только временный приют и отдых, но и лечение. Так же случайно здесь оказался и военный врач Мамаев, который, побыв некоторое время на положении больного, решил возглавить медколлектив больницы, так как увидел тут реальную возможность оказать помощь военнослужащим Советской Армии. С работавшим в больнице завхозом подпольщиком Леонидом Сергеевичем Морозовым военврач быстро нашел общий язык.
Поступавших в больницу советских солдат и офицеров регистрировали как гражданских лиц, а когда они поправлялись,
их выписывали с вручением соответствующей справки больницы, а Морозов выдавал им изготовленные В. Н. Королевым паспорта и пропуска… Никто не вел учета прошедших через малоархангельскую больницу советских воинов, которым подпольщики помогли миновать фашистский плен и возвратиться в ряды защитников Родины. Но очевидцы говорят, что таких были многие десятки. Удачно использовали малоархангельские патриоты для своих целей базарные дни. Съезжавшиеся к эти дни крестьяне, толпившиеся тут горожане создавали хорошую обстановку для распространения листовок и газет.
Жандармы не раз оцепляли базарную площадь и устраивали облавы на «распространителей крамолы», но безуспешно. Василий Поляков как ни в чем не бывало торговал со своего лотка (на который имел патент) пуговицами и булавками, а Боря Головин, Гена Жданов, Володя Безлепкин и их друзья были вообще неуловимыми. Правда, однажды Геннадия чуть не схватили гестаповцы. Нет, не на рынке и не на улице ночью с листовками, а в своем доме, где он проживал вдвоем с бабушкой.
Как-то поздно вечером, перед сном, лежа к постели, он слушал последние известия из Москвы. Вдруг в дверь сильно и настойчиво забарабанили. Пока бабушка выходила в сени и открывала дверь, Геннадии сорвал проводок, тянувшийся из подполья, и вместе с наушниками сунул в… кастрюлю с молоком. Гестаповцы обнюхали все закоулки в доме, перевернули все, что могли перевернуть, ушли ни с чем. Никто из них не догадался заглянуть в кастрюлю, стоявшую на лавке на самом видном месте.
Когда опасность миновала, Геннадий бросился к кастрюльке и, приоткрыв крышку, обомлел. Худощавое лицо его стало белее молока: в спешке скомканный проводок изогнулся дужкой, предательски высунулся из молока так, что упирался в крышку. Бабушка, заметившая, что внук стоит в оцепенении, подошла и, поняв, в чем дело, только проговорила:
— В рубашке ты, внучок, родился.
Идеологическую обработку населения в Малоархангельске и других районах, примыкавших к описываемому участку фронта, проводила команда роты пропаганды, дислоцировавшейся в Орле. В распоряжении малоархангельской команды пропагандистов имелись две агитмашины, оборудованные радиоустановками с мощными репродукторами. В машинах постоянно находился комплект грампластинок с записями легкой и танцевальной музыки, маршей из оперы «Трубадур» и т. п. запас агитплакатов, «популярных» брошюрок из ведомства Геббельса и прочей стряпни.
Эти агитмашины курсировали по городу, появлялись в селах, где фашистские пропагандисты проводили «политбеседы», устраивали «агитконцерты», выезжали в сторону Дроскова и Колпны на передовую и произносили антисоветские речи, адресуя их через нейтральную полосу нашим воинам, находившимся в окопах на переднем крае.
Довольно часто гитлеровцы давали «агитконцерты» на базарной площади и тут же через репродукторы агитмашин обращались к народу с призывом быть лояльными к германской армии-«освободительнице», помогать ей всеми силами «закончить поскорее войну с большевиками», бережно относиться к полевой связи, провода которой паутиной опутывали малоархангельскую землю, обещали награды за пойманных и доставленных в ГФП «злоумышленников», обрывающих телефонные кабели, грозили расстрелом «бандитам» (так фашисты называли подпольщиков и партизан).
Правда подпольщики не внимали ни призывам, ни угрозам и продолжали свои дела, а связь оккупантов держали под неослабной «опекой».
Агитмашины в руках фашистских пропагандистов являлись серьезным орудием.
И вот у Ивана Николаевича Размологова возникла дерзкая мысль. Королёв и Федяков одобрили его замысел. Совместно продумали все детали предстоящей операции. Преподнести «сюрприз» своим «механизированным» противникам из фашистской роты пропаганды взялся сам Размологов. Он проследил, что гаражом для агитмашин служил ранее принадлежавший лесхозу сарай на дубовых столбах с тесовыми стенами. Теперь двух стен у него не было — оккупанты разобрали их на топливо.
Побывав несколько раз на усадьбе отца, Размологов убедился, что гараж не охраняется, и решил воспользоваться этим. Выбрав ночь, когда над городом бесновалась гроза и хлестал проливной дождь, oн проник к машинам. Дверцы открыл без особого труда. Все грампластинки, плакаты, книги, брошюры Размологов в мешке перетаскал в заранее присмотренную яму на огороде и завалил землей. Потом хозяйским глазом осмотрел строение и, будучи человеком физически сильным, попробовал устойчивость сарая и… завалил его: столбы, вкопанные в землю, совсем подгнили и едва держали сооружения. Тяжелые бревна переметов, стропила, крыша — все обрушилось на фашистские агитмашины…
Гитлеровцы разобрали завал, а машины на буксире оттащили в мастерские. Что там с ними делали, подпольщики не интересовались. но ни в городе, ни в селах фашистские «агитки» больше не появлялись.
В Малоархангельске, как и на всей оккупированной территории, гитлеровцы усиленно распространяли издававшиеся на русском языке для населения газеты, журналы, брошюры, агитплакаты. Но советские люди, как правило, использовали эту литературу на курево, обертку и на другие цели. Когда же по каналам подпольной почты к ним попадали вести с Родины, наши газеты, а иногда и журналы, они бережно передавались из рук в руки, буквально зачитывались до дыр. Без всякого преувеличения можно утверждать, что малоархангельские агитаторы-подпольщики в поединке с фашистскими пропагандистами вышли победителями.
М. Мартынов
«Тайна сапожной мастерской»
Районная газета «Звезда»
14.01.1988, 16.01.1988
