О том, что врио губернатора В. В. Потомский приезжал в Малоархангельский район, А. Н. Пашков узнал только на следующий день. Огорчился: очень хотелось послушать мысли нового руководителя о дальнейшей судьбе орловского села. В одном из них — Первая Ивань — Пашков живёт тридцать с лишним лет и руководит коллективным хозяйством. У таких сёл и деревень свой, особый климат, и он значительно отличается от тех мест, где действуют крупные фирмы типа ООО «Дубовицкое», которое посетил исполняющий обязанности губернатора.
Там — главное слово за инвестором, а у инвестора в основном одна задача: как можно быстрее умножить вложенный капитал. У руководителя СПК имени Кирова, члена КПРФ А. Н. Пашкова, наряду с такой же задачей, стоит и другая, не менее, на его взгляд, важная: сохранить село, чтобы оно не оказалось в нищете и забвении. Но практически единственный «инвестор» для таких, как этот сельхозкооператив, — государство — не очень-то щедро на помощь и поддержку.
… На конторских окнах заметила ящики с рассадой. Александр Николаевич встал из-за стола, взял с подоконника ящик. «Это, — показывает,— семена свёклы на всхожесть проверяю. Раньше в контрольносеменную лабораторию семена отправляли. Но каждый агроном, да и любой другой человек, связанный с земледелием, знает, что проращивание семян на всхожесть в естественных условиях даёт большую вероятность точности, чем в лабораториях. А от этого многое зависит: и более точное определение количества семенного материала, а значит, и затрат на него, и расчёт предполагаемого урожая. Есть и другая сторона пользы от рассады на окошке: уточняем, соответствуют ли семена сертификату, выданному предприятием-продавцом, продолжать ли дальше с ним деловые отношения?».
Сертификация на соответствие техническим регламентам Таможенного союза не пустые слова. За каждым сертификатом, полученным на http://m-sertif.ru стоят тщательные испытания, которые могут гарантировать стабильное качество продукции.
— Ваш колхоз имени Кирова всегда ходил в передовиках. И ваша фамилия всегда произносилась в сочетании со словами «рачительный хозяин». Почему сейчас появилось столь много проблем?
— С годами крепнет уверенность, что в конце 90-х годов прошлого века был выбран неправильный путь развития сельского хозяйства. Наши колхозники (я председательствую у них с 1983 года) сохранили практически всё, что было при советской власти. На общем собрании трудового коллектива я изложил новую доктрину по селу пришедшей новой власти, но люди заявили о своём желании придерживаться старого, уже проверенного курса коллективного хозяйства. Так мы и стали сельскохозяйственным производственным кооперативом с прежним, колхозным именем — имени Кирова.
Тогда на общем собрании я обещал колхозникам, что при любых перипетиях мы останемся последним «свободным» хозяйством в районе. На сегодняшний день в районе только два хозяйства и остались «свободными»: наш и ТНВ «Суровцев».
— Да, слово «колхоз» новым правителям было не по душе. Хотя ливенский колхоз «50 лет Октября», который бессменно возглавляет коммунист Л. Е. Бородин, доказал свою жизнестойкость и темпы не сбавляет.
— Ну а мы разделённую на доли землю, как и имущественные паи, оформили в кооперативную аренду. Всё вроде бы оставалось по-прежнему: то же количество земли, так же занимаемся растениеводством и животноводством. И народ у нас старательный, трудолюбивый, но нельзя поднять неподъёмное. Животноводство стало приносить убытки, так как себестоимость производства молока и мяса при самом экономном ведении хозяйства всё равно складывалась в разы выше цены реализации. Дело в том, что в начале 90-х стали пользоваться в основном сухим молоком. Во-первых, оно дешевле, во-вторых, имеет больший срок годности — 6 месяцев, а естественное молоко сохраняется 2-3 дня. И в ход пошёл дешёвый продукт. Тут— то молокозаводы, которые в основном работали на сухом молоке, и стали диктовать производителям живого молока свои, не выгодные нам условия. Цена на молоко снижалась до 7 рублей. Ладно бы покупателям это шло на пользу. Поэтому горько и обидно слышать от горожан упрёки за дороговизну молочной продукции, так как нет в этом никакой нашей вины. У работников ферм тогда, при всём нашем старании, мизерные зарплаты были, а у реализаторов карманы пухли. Кстати, всё меньше оставалось коров на личных подворьях, так как лишнее молоко шло за бесценок.
Кому-то, видно, было проще допускать на орловские прилавки молочную продукцию чуть ли не со всех уголков страны. А так называемые инвесторы сразу же пошли на недопустимое: сокращение, а то и полное уничтожение молочного стада. За этим шагом следовала другая беда: сокращение рабочих мест.
Мы на это не пошли и вынуждены были, еле-еле сводя концы с концами, работать в животноводстве с отрицательным результатом. Средняя зарплата доярок тогда не поднималась выше 6 тысяч. Я благодарен им за выдержку, за то, что не разбежались, сохранили стадо.
Видимо, такое положение складывалось повсеместно, и власть вынуждена была принять меры по сохранению этой важной отрасли сельскохозяйственного производства: подняла закупочную цену на молоко до 21 рубля. В прошлом году государство дотировало каждый литр полученного молока — на 1 руб. 32 копейки. Правда, как будет в этом году, пока не известно.
— А как сейчас с оплатой труда животноводов?
— Сейчас средняя зарплата у доярки — 13-15 тысяч, у скотников — 10-12. Подходим дифференцированно, учитывая отношение к выполнению обязанностей.
А вот читателям хочу ответить на часто поступающий к нам вопрос: почему летом не падает цена на молоко, ведь в пастбищный период меньше затрат на получение продукции? Всё дело в том, что в сельском хозяйстве круглогодичный цикл. Летом «молочные» деньги идут на подготовку к зиме: ремонт помещений и техники, на горючее, заготовку кормов. Ещё позволю себе один пример. В магазинах литр кефира «Летний день» стоит 60 рублей, а мы литр молока при 3-процентной жирности вынуждены продавать за 20 рублей. Дёшево ценят наш труд. Но не подумайте, что я за рост цен, я за пересмотр отношения государства к селу, к ценовой политике.
— А что с растениеводством?
— У нас 800 гектаров пашни. Чтобы подкормить их, а на наших землях — 50% серо-суглинистой тяжёлой почвы — надо 500 тонн простейшего удобрения селитры и 100 тонн сложных удобрений. Стоит это 8 миллионов рублей. Плюс перевозка. А ещё гербициды, горючее. В год мы расходуем 110 тонн солярки.
С годами приходит в негодность сельскохозяйственная техника. Она вся в основном была приобретена в конце 90-х годов и требует обновления. Хороший трактор стоит 8 миллионов. А цена на зерно при этом до четырёх с половиной рублей иногда не доходила. При любом урожае средств на всё это не хватит. В прошлом году килограмм зерна шёл по 5 рублей. Сколько нужно молока и мяса получить и продать, чтобы приобрести самое необходимое для работы!
К тому же есть ещё одна статья непосильных расходов — налоги. Ведь на сегодняшний день на 1 рубль зарплаты более 30% уходит в налог. Даже Чингиз-хан не разрешал своим сборщикам брать более 10%. Кто нарушал — тому отрубали голову.
Как было в советские времена? После войны жители села облагались налогами. Очень трудно было, но объяснимо: надо было побеждать разруху. А потом, при моём 30-летнем периоде работы в селе, налог никогда не брали. А вот дотация на произведённую продукцию была.
— Сейчас много говорят о кредитах…
— Кредитование — очень опасный путь. В сельском хозяйстве никогда не можешь быть уверенным, что принесёт тебе осень. Ведь, кроме кропотливого труда и соблюдения правил агротехники, есть ещё один фактор, на который никак нельзя повлиять: погода. Не сумеешь кредит вовремя отдать — это прямой путь к разорению.
Поэтому мы рассчитываем только на свои силы. Стараемся следить за рынком: то под гречиху посевной клин увеличиваем, то — под свёклу. Но не всегда получается. Помню, как мы мучились со сдачей сахарной свёклы. По одному КамАЗу в день принимали у нас на заводе в Колпне. Убеждён: без помощи в планировании сельскохозяйственного производства хотя бы в области нам сельское хозяйство не вытянуть.
— Ваше отношение к инвесторам?
— Инвестор делает деньги и его совсем не интересует жизнь людей, чью землю он использует. Не интересует состояние водопроводной сети и дорог, школы и здравпункта. Приходит инвестор, в основном, на большие земли. А к нам он не пойдёт. Месторасположение у нас не то. Живём мы от железнодорожной станции на расстоянии 55 км, от Малоархангельска — в двадцати шести. Поля у нас небольшие: от 30 до 80 гектаров. На склонах земля глинистая, малоплодородная. А инвестору тысячное поле подавай: технику по мелким полям гонять не выгодно. Как не выгодно и хлопотно заниматься животноводством. Ведь это с их лёгкой (или нелёгкой?) руки практически не осталось скота в селе, люди лишились рабочих мест, источников существования. Вот и повезли поезда и автобусы молодых и трудолюбивых селян в ближние и дальние города.
Когда-то мы построили посёлок, дома добротные, с газом, привели в порядок дороги, хорошо отремонтировали школу, которая была построена 110 лет назад. Но ведь всё это требует планомерного обновления, на что, при нынешнем отношении к селу, несмотря на наши старания, не хватает средств.
Понимаю, что во всём этом нет моей личной вины, но горько и обидно. Ведь мы были развивающимся селом, а сейчас медленно, но заметно сходим с большой и светлой дороги. И до чего дойдём? До запустения?
— И что бы вы сказали, если бы состоялась встреча с исполняющим обязанности губернатора?
— Рассказал бы о нашем селе, его людях, проблемах. Попросил бы больше внимания уделять небольшим коллективным хозяйствам, поощрять тех, кто занимается животноводством, дотировать произведённую сельхозпродукцию. Оказывать помощь в приобретении высокопродуктивного скота, строительстве и содержании дорог, водосети на селе. Но, самое главное, сказал бы я ему: сохранить село можно только на основе коллективного хозяйства.
Беседовала Светлана Полянская
28.05.2014
Орловская Искра