Малоархангельск в 20-е годы в произведениях Льва Овалова
Главный герой романа «Двадцатые годы» Славушка Ознобишин выбран делегатом на уездную партийную конференцию. Добираться ему предстояло из села Успенского, что находится ныне на севере Покровского района. Дорогу промчались часа за три. В Малоархангельск лошадь внеслась, как птица и замерла перед знакомым домом, где всегда гостевал Быстров (секретарь исполкома — В. А.). Утро в городе вступило в свои права, молчали псы в подворотнях, лениво тянулись к выгону коровы, то тут, то там шли от колодцев женщины с ведрами, и все вокруг обволакивал запах горящего торфа, до того сладкий и пряный, что у Славушки закружилась голова.
Интересно и описание партийного клуба. Не было ни люстр, ни колонн, даже никакой торжественности: партийный клуб был устроен в деревянном доме какого-то не шибко богатого купца, потому что шибко богатые купцы в Малоархангельске не проживали. Пользовались этим домом для собраний, вырубили на втором этаже перегородки, соединили четыре или пять комнат в узкую длинную залу, тут-то и заседает конференция… Славушка Ознобишин становится членом оргбюро уездной комсомольской организации. Его председатель Сергей Андреев повел Славушку знакомиться с работниками оргбюро, с Малоархангельском. И с каждым часом Успенское все больше отдалялось от Славушки. И вновь автор дает нам описание «сонного городка»: пыльные, заросшие травой улицы, приземистые дома и деревенская тишина. Даже стадо коров шествует из улицы в улицу, как в деревне, да и чем не деревня, даже березы на углах… Вечером Сергей Андреев привел Славушку в узкую комнату с одним окном, оклеенную обоями, серебряные цветы по зеленому полю, отставшими кое-где у стен, у окна железная кровать с продавленным матрасом, украшенная никелированными бомбошками, напротив черный стол с вытороченными витыми ножками и два стула.
— Мое обиталище…
Они не знали, что эта комната надолго станет обиталищем Славушки.
— Дом купца Офросимова, торговец хлебом, вполне невежественный самоварник, отступил вместе с Деникиным, пора перебраться в Париж, сказал, уходя из дома…
В романе говорится и о прогулке Сергея Андреева, Славушки Ознобишина и Франи Вержбловской к истоку Оки. В романе эта река начинается как бы сразу за городом: «Заросшая травой улица незаметно вливается в раскинутые перед ними луга. Сказочно, свободно и хорошо все окрест!.. Петляет полевая дорога, уходят за горизонт волны желтеющей ржи… Андреев подходит к березке. Из-под ее корней, не поймешь даже откуда, бьется ключ, тоненький-тоненький ручеек…
— Пейте, — говорит Андреев. Наклоняется, зачерпывает горстью воду, пьет.
— Россия!
— Почему Россия?
— Да это ж Ока, Ока, это начинается Ока, — шепотом говорит Андреев. — Мы начинаемся…
Под березкой, в травянистом логу, льется самая русская река России».
Конечно, Лев Овалов прекрасно знает, где начинается Ока. Но суть в том, что он написал все-таки не автобиографическую книгу, а художественную, где возможны и такие «неточности», как эта. К тому же не нужно забывать, что самые верховья рек Оки и Очки входили в состав Малоархангельского уезда. Поблагодарим Льва Сергеевича за то, что он сумел увидеть в этом лиричный и вместе с тем символичный образ нашего города.
Лето 1921 года, пишет Л. Овалов, «выдалось тяжкое». Оно осложнялось тем, что ничего не росло на полях. «Рожь перемежалась с лебедой так часто, что при взгляде на поле во рту ощущался вкус вязкого, будто смешанного с песком, черного хлеба». Сыт не будешь и от голода не помрешь, не сравнить с Поволжьем, как не сравнить Орел с той же Тамбовщиной, где кулаки подняли восстание против Советской власти. В Орловской губернии кулаки такой силы не набрали. Пошумели кое-где в Малоархангельском уезде, но не так, как под Тамбовом, в Куракине, эсеры призывали мужиков поднять бунт, а в Колпне мужики требовали Советов без коммунистов, но стоило явиться чекистам — и горлодеры сразу на попятный. Однако про ливенский мятеж Овалов не пишет…
Проходила в те годы и чистка партии. Члены и кандидаты РКП (б) Успенской волостной организации проходили «чистку» в Малоархангельске 19 октября 1921 года. Чистку проводили Неклюдов — председатель комиссии по чистке, в губко-ме заведовал отделом пропаганды и агитации, а также завженотделом губкома Петрова и от укома Шабунин. Славушке Ознобишину Неклюдов задавал те же вопросы, что и год назад ему задавали при вступлении в партию: «Сколько вам лет?», «А кто ваши родители?». Те же слова, пишет Л. Овалов, но какая разница! Доброжелательность и утверждение в одном случае, отрицание и недоверие в другом. Неклюдов… продолжал с недоверием смотреть на Славу.
— Вы интеллигент?
Это был, как показалось Славе, каверзный вопрос, и он промолчал, не ответил… Чуть позже, когда Ознобишин сдает свои дела Соснякову, тот, отпуская Славу, говорит ему: «Ладно, иди прощайся со своей буржуазией».
Есть в романе и сцены зарождения бюрократии. Уже тогда, в двадцатые годы, многое для жителей уезда значила ЧК, которая находилась рядом с аптекой. Кирпичный особнячок в три окна, до революции жил в нем исправник. Дверь заперта. Слава постучал. Открыла дверь девица с подстриженной челкой и в шинели.
— Вы что некультурно стучите? Звонка не видите? Вам кого?
…Комната, в которую вошел Слава и в которой помещался Семин — начальник ЧК, — выглядела какой-то необжитой. Сам Семин все такой же розовый и даже более гладкий, чем в Успенском… Так, несколькими предложениями писатель показывает нам все большую и большую оторванность руководителей от народа. Характерен и такой эпизод. Шла вторая неделя жизни Славы в Малоархангельске, когда Шабунин с утра вызвал к себе Ознобишина.
— Еду в Куракино на весь день, неспокойно там, а ты занимай мой кабинет и звони по телефону.
— Кому?
— У тебя что, дел в волостях нету? Учись руководить людьми!
С особым теплом написаны Львом Оваловым страницы про Никиту Ушакова, погибшего где-то в Индии за счастье индийского народа. Он собирал деньги на строительство дома, для чего арендовал сад, пел в соборе, что находился на базарной площади, и думал о счастье всей земли. «За окном шелестели малоархангельские липы и клены, — пишет Л. Овалов, — кто-то играл на гармошке, а Ушаков рассказывал о забастовках в Калькутте и Бомбее, об учиненной англичанами бойне… говорил, что нет надежды на то, что кампания гражданского неповиновения освободит Индию от колонизаторов… Никиту Ушакова ожидала удивительная судьба! Он хотел поступить в Институт востоковедения и поступит туда. Подружился с обучающимися в Москве, где он будет преподавать русский язык, обучать индийских юношей читать Ленина. Потом вступит в Индийскую коммунистическую партию и очутится в самой гуще политической борьбы. Иногда от него будут приходить письма — матери, сестре, товарищам по институту. Потом переписка оборвется, и лишь спустя много лет станет известно, что он погиб в борьбе за освобождение Индии. Удивительная судьба крестьянского паренька из-под Малоархангельска!
Заканчивается роман показом проводов Ознобишина в Москву на учебу.
Сейчас Лев Сергеевич Овалов пишет новую книгу об интеллигенции. Большим событием для писателя и для нас явилось издание трехтомника его избранных произведений.
4 апреля 1989 года, читал В. Агошков
Опубликовано в книге «Малоархангельский каравай» — сборнике произведений малоархангельских поэтов и прозаиков, 1999 год