Про войну и немцев. Рассказывает директор школы.
Продолжение. Начало здесь.
Наш посёлок назывался Беловский. Говорили, что луг там был белый то ли от цветов, то ли от росы, уже не припомню. На посёлок переселялись те, у кого было мало земли. Отец моей матери Платонов купил клочок земли, и мой дед со стороны отца тоже приобрёл землицы. Мой отец был моложе матери на шесть лет. Жили родители очень дружно, мы никогда не слышали от них грубого слова, ругани. Отец говорил: Толик болеет много, мы его выучим на врача, пусть других лечит.
Отец был на все руки мастер: портной, шил женскую и мужскую одежду, плотник, столяр, жестянщик. Он пошёл по своему отцу, тот тоже был мастеровой.
В 41-м нам бросали листовки. Утром встанешь — огород от них белый. Немецкие написаны были красным шрифтом, наши — зелёным. Немцы писали, что они хорошие, несут нам свою культуру. Были в листовках и частушки.
Сталин режет на гармони,
Ворошилов — гопака,
Проиграли всю Россию,
Два советских дурака.
СССР во вражеских листовках расшифровывалась так: «Собачья свора скоро разбежится».
Перед приходом немцев ходили слухи один страшней другого, якобы в Смоленской области немцы бросают в колодец маленьких детей, а стариков убивают. Мы боялись, что немцы придут к нам и начнут зверствовать.
Как-то мы сидели в доме у товарища и смотрели в сад. Разговоры были, конечно же, о немцах, а вдруг они к нам придут? Смотрим, действительно, приближается отряд иноземных солдат. Мама товарища велела нам лезть на печку.
Немцы вошли, разложили на столе карту, им нужна была дорога на Фёдоровку. Мама товарища объяснила куда идти. С этого времени мы начали жить под началом старосты. Немцы нас не обижали, но однажды деревенская женщина косила и порвала провод, случайно, конечно. Немцы сразу раскричались: будем стрелять каждого десятого из деревни. Помог староста. Он выяснил, кто была та женщина. Говорили, что она на коленях перед немцами стояла, но прощение себе вымолила.
Однажды через наш посёлок вели человек сто советских пленных. Их охраняли автоматчики с собаками. Женщины набирали в фартуки куски хлеба, картошку и кидали пленным.
Отец, когда началась война, по заданию райкома партии и сельского совета гнал колхозный скот на Волгу. Как потом отец рассказывал, он дошёл до Воронежа, там налетела вражеская авиация, началась бомбёжка. Коровы разбежались, отец был ранен, вернулся домой. В 43-м, после освобождения его забрали на фронт. Помню, как мама собирала отцу сумку. Он повторял: Женя, береги детей. Я обязательно вернусь, пусть раненый, пусть больной, ты только их сбереги». Отец не вернулся, его сразу поставили на переднюю линию защищать Орёл. Отец был ранен в голову и умер. Забрали и брата Евгения, хотя на тот момент ему ещё не было восемнадцати лет.
После того, как немцы отступили и нас освободили, осталось много ящиков со снарядами, бутылками и гранатами. Мы, ребятишки, очень этими снарядами интересовались: зажжём снаряд, он высоко летит. Так мы пугали девочек. Но однажды наши «пугания» закончились плохо: одного паренька разорвало взрывом. В бутылках была жидкость, которая к нашему удивлению горела везде: и в воде, и в грязи, ничем её нельзя было потушить. Один мальчик из-за этой смеси лишился пальца.
Мы были детьми, и не наша вина, что «игрушки» были такими опасными.
Продолжение следует.
Маша Никитушкина