«Пока смеётся мне ребёнок, я знаю, для чего живу…»
Теплый, свежий ветер в лицо,
Разбегусь, и цветов я нарву,
Васильков, незабудок и кашек,
А венок я сплету из ромашек!
Детство… Босоногое, беззаботное…
Прибегаю домой, плачу.
— Опять Вася обидел? — спрашивает бабушка, почему-то улыбаясь, и сама же утвердительно кивает головой, — слышу, слышу, гармошка заиграла. Опять про Галю поет? — Да, — всхлипываю я, — Галя молодая, все у него ходит куда-то.
А в окно доносится: «Выходила Галя, Галя молодая…», да так озорно по кнопкам ещё нахлопывает.
— И Галчонком обзывался, — не унималась я, — и загорала через сито. Это был последний аккорд в моих причитаниях.
— Ну что ты, звать-то тебя будут красиво: Галина Ивановна.
— Зачем? — уже с интересом вслушиваюсь я, не понимая.
— Где ж понять-то. Еще в школу не ходишь! А Вася очень хороший, это он нарочно, играет с тобой, зря на него обижаешься, — добавила бабушка, вытирая мне слезы фартуком.
Прошло время, и как в воду глядела она: Вася стал замечательным человеком, все его уважают, простого, душевного и лучшего двоюродного брата не найти. И меня зовут Галина Ивановна с 19 лет. А нет, нет, да захочется, чтобы кто-нибудь, как тогда, крикнул вдогонку: «Галчонок, привет, как дела?» А если бы из окна донесся заливистый наигрыш, так нелюбимый когда-то, цены бы этому дню не было. Наверное, выросли бы у меня крылья. А может быть, и через ножку прыгнула бы раза-два, или даже три, как в детстве. Но мне очень повезло, я в детстве этом живу и купаюсь, ни много, ни мало — уже тридцать лет.
Смотрю на часы, стрелка движется к вечеру. Ну что ж, мой трудовой день подошел к концу. Поливаю цветы, проверяю воду — не капает ли из крана, оглядываю ещё раз и закрываю дверь. Всё! Завтра отпуск! Ничего не хочу: ни шума, ни гама. Только отдыхать!
Проходит два дня и рука тянется включить диск с выпускным. Я его смотрела восемь раз, значит, будет девятый. Ну, не отпускают ребятишки еще от себя…
Вот дети входят торжественно в зал, пятнадцать дошколят. И полилась прозрачная, волшебная музыка. Умеет наш музыкальный руководитель, Ирина Юрьевна, поиграть с душой слушателей, перебирая её струны, то нежно-нежно, то грубовато, то слегка касаясь, как кошка, мягкой лапкой, что даже не заметишь, как защиплет в носу и слёзы заблестят на глазах, не то от мелодии, не то от слов, а может, у кого-то от своих воспоминаний:
Покачаем, покачаем кукол наших,
Спите сладко и Светлана, и Наташа,
Ну, а мы уходим в школу, до свидания!
— Покачайте нас сегодня на прощанье!
Поют девочки, стараются. Праздник, а глаза грустные. Но эта грусть светлая, еще беззаботная. Платья бальные, прически модные. Мальчишки тоже не уступают: костюмы, галстуки, подхватывают:
В самосвалы и спортивные машины
Сядут новые водители в кабины
Ну, а мы уходим в школу, до свидания!
— Покатайте нас сегодня на прощанье!
Стоят ровненько, держат осанку, ну настоящие школьники.
Сейчас они совсем не похожи на тех, маленьких воробышек, переступивших порог детского сада впервые — четыре года назад.
Утро… Жду детей. Хлопает входная дверь. Ко мне? Нет. Идут мимо, дальше. А вот кто-то ко мне. С каким настроением? Не знаю. Они все такие разные: непоседливая Кристина, хохотушка Катя, серьёзный Владик, рассудительная Лена, строгая Аня, забияка Коля, любознательный Славик, модница Лина…
Выхожу: Игорек! Ёжик на голове, но глаза весёлые, видно шел с бабушкой с удовольствием. На ногах зелёные резиновые сапожки. Хвалится: «По лужам вчера бегал». Рад. Рад всему: теплу, бабушке, что первый пришел в детский сад.
— Ну что ж, Игорюш, до вечера? — говорит бабушка и уходит. Также зовут его и дети. Почти не слышу, чтобы они звали друг друга грубо, и я рада за них. Очень важно развить миролюбивое отношение к другим, и детям, и взрослым.
Дверь то открывается, то закрывается. Ну вот, почти все в сборе.
— А что сегодня будем делать?
— А читать будем?
— А лепить?
— На прогулку пойдем?
— На обед — сосиски?
Сколько вопросов, и на все найдется ответ.
Вот уже детки, не детки, а зайчишки, гуляют по лесу, дышат лесным воздухом под музыку, делают массаж своим лапкам, поют песенку. Узнали, что в лесу много зверей и много опасностей. Хочу сорвать мухомор.
— Ой, какой красивый, наверное, очень вкусный!
— Нет, нет, нельзя, — кричит Никита и просто вырывает его у меня.
— Он ядовитый, отравитесь! Вы что? Не знаете?
А я уже не думаю о задачах и целях. Как хорошо! Значит и меня берегут.
Все были удивлены, когда услышали в изостудии писк и просьбу: «Выпустите меня!»
— Кого?
Оказывается, это пищал комочек глины и просил, чтобы из него что-нибудь слепили. И дети постарались. А потом несли свои баранки бережно, аккуратно. Вдруг у Вики баранка падает, и Олежка наступает на неё. Опять получился комочек, только сплющенный. Пока ничего не говорю. И дети, как застыли. И не плачет пока никто. Но кулачки Вика уже поднесла к глазам. И Олег, протягивает ей, молча, свою, на ладошке. Очень просто обидеть, очень сложно просить прощения, извиниться. Но это у него получилось.
— Ой, кто-то опять запищал! Зашумели, обрадовались.
— Мы из него новую баранку слепим.
— Побежали?
— Побежали.
Как всё-таки важен такой микроклимат в группе, когда ребёнку самому хочется подойти, кого-то утешить, или заметить, увидеть, что кто-то грустит совсем рядом и уметь помочь ему.
Может быть, в наше техногенное время, полное инноваций и компьютеризации не нужны такие качества, как чуткость, доброжелательность, внимание, а нужно совсем другое, чтобы пробиться в этом мире. И как же тогда остаться человеком? Но мои сомнения развеяли, как дым, сами же дети.
Не так давно я с мужем и дочерью была в Орле, на катке. Играла музыка, взрослые, школьники и совсем маленькие с удовольствием, кто как олимпийский чемпион, а кто совсем не умея, постигали науку фигурного катания. Что ж, на коньках не стояла более тридцати лет. Но… Ноги вспомнили, и я покатилась, сначала осторожно, ну а уж потом и вовсе, отойдя от бортика. Конёк цепляется за лёд и я, чувствую, лечу. В голове только одна мысль: «Сильно бы не разбиться».
— Цела…
Не успела я подумать, как бы теперь встать, ко мне подъехали мальчик и девочка в белых фигурных конёчках, ну не более семи им. Нагнулись ко мне и протянули, так заботливо, участливо, свои детские ручонки: «Тётя, мы хотим Вам помочь…» Совсем незнакомые дети. И пока подъехали муж с дочкой, они всё пытались меня поднимать за руки и заглядывали в глаза: «Не больно?» А взрослые летели, мчались мимо… Какая тут боль, чувство гордости переполняло меня за этих ребятишек, уж они точно вырастут настоящими людьми. Значит, есть мамы и папы, для кого слова «забота о другом», не просто слова. Большое им спасибо!
Значит, всё, что я делаю в своей группе, не напрасно. Всё, посеянное мной, от сердца — обязательно даст добрые всходы. Радость от того, что доставил её другому — я думаю, одно из наиболее прекрасных, ярких чувств, просветляющих человека – и это моя педагогическая философия. Улыбнись – и тебе улыбнутся. Порадуйся за другого — и тебе будут рады. Протяни свою руку ребёнку — он потянется к тебе.
Если я скажу, что всю жизнь хотела быть воспитателем, это не правда. Я росла и родилась на селе, где детских садов, конечно, не было. Кем я только не хотела быть: и детским врачом, и учителем, и модельером, художником — всё нравилось. Знала только, что буду работать с малышами, не со взрослыми, и пошла на начфак, чтобы всё, что я умела и знала, передать маленьким детям.
Но когда, так сложилось, пришла в садик, поняла, моё желание найти такую профессию, где все объединились бы в одну, сбылось: я — воспитатель. И модельер, и учитель, и художник, и если нужно, даже врач…
И не о чём я не жалею. Спешу я в свой детский сад и меня встречают мальчишки и девчонки. Чувствовать, как они к тебе тянутся — это большая в жизни удача.
День близится к вечеру. Дети уходят домой, кто бежит к маме, кто с неохотой, ещё не наигрался. И мой рабочий день закончился. Поливаю цветы, смотрю воду – не капает ли? Ещё раз всё оглядываю и закрываю дверь.
До завтра.
Галина Щербакова
