Дорожные истории. Четыре старушки.

Привет, ребята. Это снова я, Тридогнайт из столицы нашего мира — Малоархангельска. Почему столицы? Тут всё просто: мы ведь только и говорим о Малоархангельске, будто никаких других городов и нет. А они есть, и вот что я расскажу сейчас: история про Москву. Но потом и про Малоархангельск будет.

Это был далёкий 2005 год, замена натуральных льгот денежными компенсациями, — монетизация, одним словом. Суть реформы была очень простой: заменить натуральные льготы — например, бесплатный проезд на транспорте — какой-то ежемесячной выплатой. То же с жилищно-коммунальными платежами, санаторно-курортным лечение. В качестве одного из доводов необходимости реформы приводился такой: не все могут воспользоваться некоторыми льготами, а, значит, система их распределения несправедлива. Ну вот какой житель деревни и когда пользовался санаторно-курортными льготами? Монетизация должна была вернуть справедливость.

И вот в этом далёком 2005 году в метрополитене имени Ленина ехали две замечательные старушки. И у их ног стояли большие сумки, а они громко, на весь вагон чехвостили правительство по поводу нововведений.

— Это вот кто придумал? — жаловалась старушка с сумкой, из которой торчали куриные ноги. — Я раньше спокойно ездила, сколько хотела. Куры-то на Тёплом Стане дешевле. А теперь всё, за каждую поездку плати. Вот тебе и горячий цех. Это разве порядок?

— Никакого порядка, — вторила ей старушка, сумка которой бугрилась кабачками. — Я раньше на дачу могла сколько хочешь раз поехать, а теперь хоть надорвись. А они прут, кабачки-то.

И старушка показывала на вторую сумку, из которой тоже бугрились кабачки.

— Кому хоть это сделали? — спрашивала первая старушка.

— А деревенским бабкам. Они-то дома сидят, у них всё под рукой. И куры, и кабачки. Куда им ездить-то?

— Это теперь выгадали. У них ещё и цены не такие, а компенсацию платят одинаково.

— Это точно.

И надо же такому случиться, что буквально через 24 часа в автобусе, шедшем из Малоархангельска в одну из деревень района, тоже ехали две старушки. Одна сахар везла в мешке на закрывание варений — самый сезон был, а сахар, это уж к бабушке не ходи, на рынке всегда дешевле. А у второй всякими тапками сумка топорщилась. Ехали и на весь автобус чехвостили правительство по поводу нововведений.

— Это вот кто придумал? — жаловалась старушка с сахаром. — Автобус-то подорожал, разве тут наездишься? Сахар — надо, комбикорм — надо, а автолавка когда ещё приедет.

— Тапок вот ездила деду взять. Сапоги. Ну и что это? Зачем же я в колхозе горбячилась? Там плати, тут плати. Ну время.

— Кому хоть это сделали? — спрашивала первая старушка. — Есть хоть, кто выгадал?

— А бабкам городским. Они-то дома сидят, у них всё под рукой. Сахару вышел до магазину, купил. Тапки под боком. Куда им ездить-то?

— Это теперь выгадали. У них ещё и цены не такие, и рынки большие, а компенсацию платят одинаково.

— Это точно.

Вот такая история, чтобы мне с места не сойти, сам я был её свидетелем, и вот теперь бы про неё никто не узнал, если бы я не записал и не вспомнил о далёком 2005 годе, когда и сахар был немножко слаще, и снег хоть немного, да побелее. Теперь в той деревне два дома живых осталось, а тогда автобус там скрипел тормозами часто — каждый день, два раза в день, а если базарный день, то и три. Кто-нибудь, да поедет.

Теперь один раз в неделю ходит, и то не останавливается.