Беленький — наше всё. Здесь можно и погулять, и набрать в сумки много полезного и ценного. Мы отправились на пруд, как только позволила погода.
С нами пошёл и Дружок. Сначала мы не знали, что его так зовут, но ни на Шарика, ни на Джека он не откликался, решили, что Дружок и есть. Дружок ел пряники, которые мы ему кидали и прыгал вокруг нас, свернув хвост калачиком. С ним было весело, ему с нами тоже. Солнце оставляло золотые полосы на ветках берёз, на влажной траве были натянуты жемчужные колыбельки для дюймовочек. На отмели стояла цапля. Издалека не было видно, действительно ли она на одной ноге. Цапля застыла, но бдительности не потеряла; как только решила, что ей грозит опасность, улетела.
Дорога в питомник оказалась за огромными столбами. Наверное, такие окружали избушку Бабы Яги, но на каждом ещё по черепу висело. Ничего не поделаешь — частная территория, теперь эвон где обходить придётся, никаких грибов не захочешь. И какие-то глупые мысли полезли в голову, что скоро весь Беленький разделят на квадраты, спрячут за заборами, и негде будет набрать ни шиповника, ни чёрной рябины. И будут за заборами сидеть хозяева, и, как писал талантливый Борис Шергин в сказке про Шиша: собак не держали, сами лаяли. Дружок удрал, ему на смену пришла корова, она мычала, лезла в наши сумки, но провожать не пошла.
После развлекательной прогулки по берегу пруда, хочется добавить ещё один штрих к портрету настоящего малоархангельца: он где пьёт, там и … бутылки кидает, и даже сапоги, синенькие, совсем новые.
На краю дороги лежала тоненькая мёртвая царевна с покрытыми бисером красивейшими крылышками. Лето закончилось, и её век тоже. Осень.
Безымянная