Светлые лики Корсуни. 1812 год.
6 мая 2012 года на сайте был опубликован мой материал «Светлые лики Корсуни», посвящённый селу, храму и людям села Корсунского (Малоархангельский уезд Орловской губернии, ныне — Верховский район — А. П.).
Сегодняшний очерк — продолжение темы, повествование о людях и событиях, происходивших в этом селе ровно 200 лет тому назад, во время Отечественной войны 1812 года.
А. Полынкин.
Московско-орловские дворяне Вельяминовы-Зерновы
У зажиточных помещиков Вельяминовых-Зерновых, о которых я уже начал рассказывать в предыдущем материале, в самом начале XIX века имелся собственный дом в Москве, на Арбате (у церкви Спаса-на-Песках), а также имения под Москвой и в Орловской губернии.
Предводитель дворянства Верейского уезда Московской губернии Фёдор Михайлович Вельяминов-Зернов и его жена Екатерина Николаевна (урождённая Рагозина) были завидной и уважаемой супружеской парой — как среди московских, так и среди орловских помещиков. Фёдор Михайлович в конце XVIII-начале XIX века пять раз подряд избирался предводителем, а Екатерина Михайловна крепкою рукой вела большое хозяйство, успевая рожать и воспитывать детей. А их у образцовых родителей было шестеро: братья Владимир, Николай, Фёдор и сёстры Анисия, Екатерина и Анна.
Большую часть времени семейство Вельяминовых проводило в Москве, в доме на Арбате, но весной всегда уезжало в деревни — сначала в подмосковное имение Жедочи (Верейский уезд, ныне — Нарофоминский район — А. П.), а потом два месяца Вельяминовы-Зерновы проводили в Орловских владениях — селе Корсунское и селе Суворово (Малоархангельский и Мценский уезды соответственно-А. П.). Поздней же осенью всё семейство возвращалось с Орловщины сразу в московский дом.
«Вся Москва была взволнована…»
Вот и весной 1812 года, как обычно, стали Вельяминовы готовиться к отъезду в деревни, но тут всю столицу и Россию оголоушила весть: французская армия под предводительством Наполеона пересекла русскую границу.
О том, как отреагировало на эту новость русское общество, как вторжение Бонапарта отразилось на жизни семейства Вельяминовых, рассказала в своих воспоминаниях старшая из сестёр Вельяминовых-Зерновых, Анисия (в замужестве — Кологривова — А. П.).
Её мемуарные записки были опубликованы в 1886 году в журнале «Русский архив». Процитирую оттуда самые интересные для нас моменты.
«…Вся Москва была взволнована, все негодовали на дерзость высокомерного Бонапарта; никто, однако же, не робел и не воображал, чтобы такое государство, как наше, сильное, могучее, могло быть побеждено…
Отцу моему (Фёдору Михайловичу Вельяминову-Зернову — А. П.) надо было спешить ехать в свой уезд принимать ратников, вооружать и одевать их… Никто не сомневался в том, что мы прогоним врага и не допустим идти далее вглубь России. Безстрашие это продолжалось до тех пор, пока узнали, что неприятель подступает к Смоленску…
Спасение — в орловских деревнях
Опасность росла уже не по дням, а по часам. Мой отец убедил матушку (Екатерину Николаевну Вельяминову-Зернову — А. П.) ехать с детьми немедленно в орловские наши деревни. Нестерпимо тяжела была наша разлука с ним, в горьких слезах отправилась моя мать в нескольких каретах со всем своим семейством, с гувернантками и учителями для моих меньших сестёр и для меньшего брата (Фёдора — А. П.). Старший же (Владимир, отец будущего учёного-академика В.В.Вельяминова-Зернова — А. П.) был в Петербурге на службе, в собственной канцелярии Государя Императора, а второй (Николай, поручик Брестского пехотного полка — А. П.) находился в действующей армии. Мне шёл тогда 24-ый год (Анисия Фёдоровна родилась в 1788-ом году — А. П.). Мы с сестрой (Екатериной Фёдоровной Офросимовой) старались всеми силами успокоить матушку в разлуке с отцом нашим и развеять её страх за сына, который был в действующей армии…»
Как ни удивительно, во время этого почти 400-вёрстного пути беженцы везде на почтовых станциях находили лошадей. В Туле путешественников чуть не сбили с толку их знакомые Шереметевы, которые, узнав, что Вельяминовы-Зерновы едут в орловскую деревню, пытались отговорить их от этого и вернуться в Москву, самое, по их мнению, безопасное место.
Но тульский губернатор Н.И.Богданов, сослуживец Фёдора Михайловича Вельяминова и его хороший знакомый, приказал семейству уезжать из города немедленно, потому что неприятель уже вошёл в Смоленск.
Под покровительством Корсунской иконы матери Божией
Через несколько дней «…Мы приехали, наконец, без приключений в село наше Корсунское, где проводили бессонные дни и ночи, не отходя от матушки».
Тем временем закончилось кровопролитное Бородинское сражение, во время которого поручик Николай Вельяминов-Зернов был тяжело ранен, и его привезли в Москву перед самым оставлением её нашими войсками. Узнавший о ранении сына, Фёдор Михайлович Вельяминов успел собрать всех верейских чиновников и сказал им: «Кому из вас некуда деться и негде искать другого убежища, тех прошу приехать ко мне в Орловскую губернию, где и я буду». Потом попросил офицера вывести их на безопасную дорогу, по которой на вельяминовских повозках и в сопровождении вельяминовской прислуги все чиновники отправились в направлении Орловской губернии.
Сам же Фёдор Михайлович отправился искать раненого сына и смог найти в почти уже опустевшей Петропавловской больнице. Положив сына в карету, предводитель Верейского дворянства поспешил вслед за отправленными им чиновниками.
А далее снова предоставлю слово Анисье Кологривовой (Вельяминовой-Зерновой):
«…Восьмого сентября мы с матушкой, собираясь к обедне (напомню, что происходит это в селе Корсунское Малоархангельского уезда, и обедня предстояла в Корсунском храме — А. П.), сидели под окном в горьких думах, как внезапно увидели выезжающий из-за флигеля дормёз шестериком (дормез — старинная дорожная карета для длительного путешествия, в которой можно спать лёжа, как в кровати, запряжённая четырьмя или шестью лошадьми — А. П.). Матушка почти обеспамятела, мы все спустились на террасу встречать подъезжающий экипаж. Батюшка, показавшись в дверцах и заслоняя собой брата, увидал нашу мать и вскричал: «Благодари, моя милая, Бога; я привёз тебе сына раненого, как героя, но живого». Милого нашего брата вынули из кареты полумёртвого, красивое его лицо покрыто было смертельной бледностью, дыханье было прерывисто, рана была сквозная, так что, когда подносили при перевязке горящую свечу, то её задувало. Не трудно вообразить, что мы ощущали, видя его страдания. Тотчас послали за доктором за 70 вёрст в Мценск, он ему помог, и когда больной был уже в силах, то рассказы его были очень занимательны. По мере того, как ему становилось легче, нетерпение его возрастало, он умолял родителей моих отпустить его скорее в армию. Брату (напомню, Николаю — А. П.) шёл в это время 21-ый год. Родители его благословили и отпустили.
Теперь напишу о том, что происходило с нашими выходцами из Вереи, Жедочей и Москвы. В свободные минуты от ухаживанья за родным братом мы ходили на встречу к этим горьким изгнанникам с места их родины и обменивались с ними горькими слезами. Они со своими стариками и малолетними детьми прибывали кто пешком, кто на подводах со всем своим скарбом, увидев нас, бросались к нам с рыданием и рассказывали о бедствиях Москвы, которая уже горела…
Чиновников, прибывших к нам в Корсунское, поместили родители мои: тех, которые покрупнее званием и чином — с нами в большом доме, а других — во флигелях, а иных — даже в крестьянские избы. Всех их было с прислугою до 70-и человек; их снабжали всеми необходимыми жизненными припасами, а по воскресеньям и по праздникам обедали за нашим столом чиновники с их жёнами, что составляло общество до 40 человек, включительно с нашим семейством. Иные из наших гостей бывали больны от горя, и мы, старшие дети, давали им лекарства и ухаживали за ними. В такой обстановке прожили эти бесприютные четыре месяца (то есть до конца декабря 1812 года — А.П), после чего, снабжённые родителями моими чем можно, отправлены были в наших повозках к себе.
Расставшись с своими печальными гостями, мы переехали в другое наше село, Суворово, чтобы быть ближе к Мценску, где был в случае нужды знаменитый доктор Филипович…».
В орловских имениях Вельяминовы-Зерновы пробыли до 1815 года, пока не были отремонтированы разгромленные французами их дом на Арбате в Москве и имение Жедочи в Верейском уезде, но и после 1815 года каждое лето, на два месяца, приезжали они на Орловщину, в Корсунское и Суворово, постоянно добром вспоминая эти сёла и их жителей, разделивших с ними испытания в трудный год нашествия Бонапартова…
О судьбе членов семейства Вельяминовых-Зерновых после Отечественной войны — наш следующий рассказ.
Александр Полынкин
