Home » Культура

Александр Полынкин. Шнурков и ГАЗ-53 (детективная история)

17 ноября 2010 Нет комментариев

Шнурков и ГАЗ-53 (детективная история)

Заместителя директора Бугровской средней школы (по хозяйственной части) Степана Курочкина технические служащие не любили за въедливую придирчивость по мелочам, крикливость и всезнайство. Маленького роста, щуплый, с небольшими, монгольского типа, глазами, с утра до конца рабочего дня он на своих кавалерийских ногах сновал всюду, как ткацкий челнок, следя за тем, как бы чего не случилось без его участия.

Курочкин вникал во все. Вот рабочий начал было косить подросшую на школьном дворе траву — да на его беду, не с той стороны, и уже через минуту слышится громкий голос: «Ты что делаешь, Борисов? Право-лево не отличаешь? А косу, косу-то как держишь? Пятка где? Это ж не грабли. И аккуратней! Сломаешь — из зарплаты вычту!»

Вот уборщица двигает шваброй в коридоре первого этажа, и снова раздается зычно, несмотря на идущие уроки: «Да что ж это такое, Степина! Плинтуса как были грязные, так и остались, а воду в ведре почему не меняешь? И подоконники, подоконники не забудь протереть — из зарплаты вычту!»

Выходит на учебно-опытный участок сажать цветы молоденькая учительница биологии с детьми. Степан Николаевич — опять рядом пристроился и советы подает: «Антонина Ивановна! Гладиолусы и георгины не годятся, хризантемы нужны. И клумбу побольше сделайте. А поливать кто будет? Ребята, за мной», — и уже он сам, а не «биологичка», начинает командовать процессом, не завершив который и наведя полную неразбериху, Курочкин удаляется, предупредив напоследок учительницу: «Если ребята хоть одну лопату сломают — из зарплаты вычту!»

Дважды доведенная до слез, Антонина Ивановна пожаловалась как-то директору, который по молодости лет не сразу решился на разговор со своим заместителем: «Степан Николаевич! — начал он официально. — Я молчал, хотя несколько раз ко мне обращались «технички» по поводу Ваших криков и оскорблений, но теперь Вы уже и в учебные дела вмешиваетесь — учительница биологии говорит — Вы ей опыты проводить не даете».

Курочкин обиделся: «Я ей, молокососке, помогаю, а она еще и жалуется!»

«Выбирайте выражения, Степан Николаевич» — повысил тон директор. — И криков, криков поменьше!»

«Так я с Вас пример беру», — уже смиренно возразил заместитель, и руководитель школы, по причине молодости, неопытности и горячности частенько и сам разрешавший ситуацию горлом, быстренько свернул назидательную беседу, все-таки взяв слово с Курочкина в учительские дела не вмешиваться.

Узнали об этом разговоре мастера производственного обучения Маликов и Костиков, которые давно не ладили с завхозом (именно так, а не иначе, именовали в обиходе должность Курочкина все работники школы). Обучая старшеклассников практической езде на автомобиле ГАЗ-53, они считали своим начальником непосредственно директора, а не его заместителя по хозяйственной части.

Этого пренебрежения собой Курочкин допустить никак не мог и всячески пытался поставить зарвавшихся мастеров на место, тем более, что именно они стали авторами прозвища, которое Степана Николаевича бесило до чрезвычайности.

«Вот бежит, как наседка за чужими цыплятами», — сказал как-то Костиков, увидев Курочкина, спешащего к подвалам со связкой ключей. И с этого времени сами мастера и уборщицы между собой иначе как Наседкой Степана Николаевича не называли.

Скоро завхоз узнал о подрыве своего авторитета, но справиться с обидчиками оказалось труднее, чем он думал (и Маликов, и Костиков мужики были простые и потому при случае могли просто морду набить — это случалось не раз с теми, кто пытался на них «наезжать»).

Курочкин рисковать не хотел и, подначив молодого директора разговорами о падении исполнительской дисциплины у мастеров производственного обучения, добился Степан Николаевич приказа по школе о правилах эксплуатации техники.

С этого дня оба грузовых автомобиля должны были находиться в ночное время не по домам у мастеров, как раньше, а на школьной территории.

Лишенные возможности привезти сена или зерна для своих хозяйств, Маликов и Костиков зароптали, но терпели, хотя и материли «проклятую Наседку» последними словами (они знали, кто инициатор приказа о технике).

А Курочкин продолжил наступление и однажды, исходя из правил пожарной безопасности, потребовал, чтобы мастера, уходя с работы, ключи от машин и гаража отдавали ему.

Этого унижения, продержавшись неделю, первым не выдержал Маликов, который, бросив ключи на стол директору, написал заявление об увольнении и занялся частным извозом на своем персональном автомобиле.

Директора школы уход опытного, с 15-летним стажем работы, мастера ничуть не огорчил — он давно хотел пристроить на это место сидевшего без работы родственника, а тут открылась такая возможность.

Через месяц покинул рабочее место и Костиков, которого Курочкин достал многократными придирками по поводу присвоения каких-то списанных запчастей и угрозами довести это дело до милиции.

Теперь Степан Николаевич мог вздохнуть спокойно: новые кадры с Курочкиным старались не ссориться, беспрекословно отдавали ему ключи не только к концу работы, но и в течение дня. И летом, во время капитального ремонта сторожа не раз видели, как завхоз, лично управляя самосвалом, выезжает со школьного двора груженый, а возвращается пустой, однако доложить директору об этом не рискнули: Наседка крепко держал их за часто употреблявшие горячительные напитки горла.

Справившись с непокорными мастерами, Курочкин ходить по школьной территории стал еще увереннее, тем более, что директор передоверился ему в делах хозяйственных полностью, предпочитая, как Ленин на субботниках, таскать с учениками бревна, орудовать лопатой, тяпкой или граблями, находя в этом эстетическое, моральное и педагогическое удовольствие.

18 апреля школа готовилась к очередному экологическому субботнику, на котором учащимся предстояло высадить тысячу деревьев на одном поселковом пустыре. Но вначале надо было эти деревья накопать там, где их росло много.

Эту работу директор поручил Курочкину, и тот, взяв с собой нового мастера производственного обучения Наждакова, отправился к сараю, в одном из отсеков которого находились автомобили: на них нужно было поехать в самосевную рощу и накопать в ней необходимые березки, липы и рябины.

Полный важности от предстоявшего, порученного лично ему, дела, завхоз и семенивший рядышком мастер подошли к большим, деревянно-металлическим, настоящим гаражным дверям, открывавшимся на обе стороны.

Отомкнув два замка ключами, которые с недавних пор имелись только у него, и, предоставив Наждакову возможность самому открыть тяжелые ворота, Курочкин отправился к секретарю — выписывать путевку для предстоявшего ответственного рейса.

Пройти завхоз успел метров 50, как догнал его мастер с громким криком: «Степан Николаевич! Степан Николаевич!»

«Что орешь, Наждаков?» — оборвал его резко Курочкин.

«Машины нет», — немного тише, но по-прежнему взволнованно, продолжил мастер.

«Какой машины?» — не понял сразу завхоз.

«Моей — машины — нет — на месте», — четко отделяя одно слово от другого, повторил Наждаков.

Пятьдесят метров до сарая Степан Николаевич преодолел, как заправский спринтер, и если бы школьный физрук стоял рядом с секундомером, наверняка был бы зафиксирован новый рекорд школы в беге на эту дистанцию.

Ворота гаражного отсека стояли широко открытые, и ГАЗ-53, который обычно занимал все свободное пространство небольшого сарая, на своем привычном месте отсутствовал.

Курочкин вначале побледнел, потом, спустя минуту, начал медленно краснеть, и, когда цвет его лица дошел до свекольно-багрового, Наждаков, взглянувший в этот момент на завхоза, испугался, что того хватит удар: «Степан Николаевич, Степан Николаевич!» — потряс он его за плечо.

От физического воздействия к Курочкину вернулся, наконец, дар речи: «Коля, мы с тобой вместе его сюда ставили, да? — необычно мягко, почти задушевно, обратился завхоз к мастеру, впервые за совместные полгода работы назвав его по имени.

«Конечно, Степан Николаевич, вчера в шесть вечера, когда цемент привезли и выгрузили, я загнал автомобиль в гараж, а Вы сарай при мне закрыли. Вы ключи не теряли вчера нигде?» — участливо поинтересовался Наждаков.

Заместитель директора по хозяйственной части хотел было привычно и громко отчитать мастера за подобное неуважение к начальству, но успел лишь приоткрыть рот: а действительно?

Однако, перебрав в памяти буквально по минутам день предыдущий — твердо уверился: ключи все время были с ним.

Оставив Наждакова у дверей гаражей и велев ему никого не то что в сарай, но и близко к нему не подпускать, Курочкин побежал к начальству.

Но найти директора школы удалось завхозу лишь через полчаса: тот на стадионе азартно играл в футбол со старшеклассниками, причем, успел уже пару раз упасть при столкновениях со здоровяками из 11 «а» и прилично вымазать о зеленую траву свои 300 рублевые «адидасовские»» спортивные штаны.

«Виктор Андреевич!» — замахал руками Курочкин. Однако, увлекшийся игрой, директор заметил завхоза минут через десять, когда команды менялись воротами:

«Что случилось, Степан Николаевич?» — еще тяжело дыша и вытирая рукавом майки пот со лба, спросил он, увидев не совсем привычный облик заместителя.

«Машину у нас украли из гаража, — Виктор Андреевич», — вторично за последние полчаса бледнея и краснея, ответил Курочкин.

«Что-что? — и директор помчался к школе, забыв на стадионе часть своей одежды. Едва успевая за ним, завхоз сумел все же остановить Виктора Андреевича и предупредить, чтобы не заходил в сарай.

Директор кинулся было к телефону — звонить в милицию, но Курочкин снова остановил его: «Сейчас опять шишки на нас посыпятся».

«Какие еще шишки?» — недоуменно спросил директор.

«Да года три назад у нас с трактора запчасти поснимали. Мы в милицию обратились, так они ничего из украденного не нашли, да еще в роно и в газету написали, что дисциплины у нас среди сторожей нет. Так и сейчас получится. Может быть, не надо обращаться в милицию? Сами попробуем поискать» — предложил Курочкин.

«Степан Николаевич, если уж не устерегли Ваши подчиненные машину — с Вас и спрос», — неожиданно жестко отреагировал директор. Через пять минут он уже звонил в РОВД, приказав завхозу немедленно вызвать дежурившего этой ночью сторожа Будкова.

Минут через 30 в школу позвонил начальник милиции Томин:

Виктор Андреевич, может быть, не надо официальности?» — обратился он к директору».

«Что вы имеете в виду?» — не понял тот.

«Да машине Вашей уже 10 лет, на учете в ГАИ она не числится, техосмотр последние два года не проходила, даже если она вдруг найдется — ездить на ней Вы не сможете — это я Вам точно говорю. Спишите ее по возрасту — да и Бог с ней. Никто не спохватится и не пострадает. Так как?» — закончил подполковник свою мысль.

«Да Вы что, Илья Иванович!» — возмутился директор, — это ж самосвал. Мы на нем и песок, и щебенку, и картошку возим. Пусть ему и 10 лет — он совсем не плох и еще послужит. Найти его надо».

«А где же Ваш сторож был той ночью?» — иронически поинтересовался Томин.

«Со сторожем я разберусь, а Вы уж свое проделайте! Присылайте следователя. Пожалуйста» — снизил накал своей речи Виктор Андреевич.

«Ну что ж, жаль», — с огорчением сказал начальник милиции и повесил трубку.

Следователь Шнурков и эксперт-криминалист Васин на задрипанном УАЗике прибыли в школу через час.

Директор и завхоз все это время просидели на лавочке неподалеку от сараев, зорко охраняя подходы к ним. За этот промежуток успел подойти и дежуривший ночью сторож Будков. Он горячо уверил школьное начальство, что ни одна муха мимо гаражей не пролетала, и если автомобиль пропал, то это могло быть или до или после его дежурства (до 19.00 или после 8.00).

Так же уверенно Будков доказывал свою трезвость в эту ночь, а шедший от него сейчас запах объяснил 100 граммами, которые выпил, вернувшись с ночной смены («для аппетита и сна» — добавил он).

Завхоз очень опасался, что милиционеры начнут расспросы о количестве цемента в этих же сараях (пару мешков Степан Николаевич успел отвезти домой — на заливку отмостки вокруг собственного сарая), но Шнурков лишь коротко поинтересовался — пропало ли что–либо, кроме ГАЗ-53, и, услышав ответ, что нет, ничего, к этому вопросу не возвращался.

Внимательно изучив подходы к сараю, лейтенант ничего подозрительного или необычного не заметил. Да и трудно было заметить что-то, ведь выехал автомобиль из гаража так же, как делал это десятки раз.

Услышав от Курочкина, что замки открывал он лично, Шнурков еще раз убедился, что никаких взломов не было. Допрос сторожа ничего не дал — и так совершенно ясно, что он ночью просто проспал такое большое школьное имущество.

Как ни старался эксперт Петр Васин найти в гараже какие-либо улики, так и ничего не обнаружил.

Ночью прошел небольшой дождь, и отпечатки протекторов, хорошо видные на грунте сразу возле гаража, исчезали, дойдя до асфальта, начинавшегося в 150 метрах отсюда.

Шнуркову удалось проследить эти отпечатки до поворота к основному шоссе, приходившему по райцентру — но и только.

Грузовому автомобилю, не прошедшему техосмотра, соваться куда-либо в соседние края, бессмысленно: на первом же посту ГАИ его остановят. Да и запросы в Низовский, Воробьевский, Долбнянский, Виленский райотделы это подтвердили — не появлялся там ГАЗ-САС с номером 37-51.

А раз так, сделал вывод Шнурков, автомобиль, несомненно, находится где-то в укромном месте Бугровского района, и еще есть шансы найти этот ГАЗончик.

Докладывая о первых выводах по делу подполковнику Томину, лейтенант сказал, что единственная разумная версия, возникающая по этой краже — разборка автомобиля на запчасти для собственных нужд вора или для продажи.

«А как насчет подозреваемых? — поинтересовался начальник милиции.

«Я убежден, что искать вора надо среди своих-то есть среди работников школы» — твердо сказал Шнурков.

«И какие для этого основания?» — спросил Томин.

«Понимаете, товарищ подполковник. На воротах два обычных наружных, висячих замка, но не из самых простых. Эксперт наш твердо убежден, что открыли их ключами — без применения отмычек, а раз так, эти ключи были подобраны заранее. А для этого нужно время, которого достаточно имелось только у работников школы, так или иначе связанных с этими ключами» — витиевато и длинно следователь изложил свою мысль, и подполковника она убедила.

«Так сколько их, таких работников?» — продолжал Томин углубляться в тему.

«Шестеро, включая директора школы», — ответствовал лейтенант.

«Ну, дружок, ты загнул — директора исключи, я даже просил его сам не писать заявление, а списать автомобиль по возрасту — так он отказался» — значит, что?» — как ученика, подвел подполковник Шнуркова к правильному ответу.

«Понял, Илья Иванович, тогда пятеро: завхоз, два теперешних мастера производственного обучения и два недавно уволенных».

«Ну что ж, работай с ними, но и розыск автомобиля веди, пока его на запчасти не разобрали», — благословил начальник милиции подчиненного.

К поиску украденного автомобиля подключили всех участковых милиционеров и глав сельских администраций, с чьей помощью были опрошены многие жители 150 сел и деревень района, обследованы подозрительные дома и объекты, даже рощи и балки, куда могла бы заехать пропавшая машина.

Однако не малейшей зацепки не обнаружилось. Шнуркову оставалось лишь максимально быстро раскрутить подозреваемых. Двое недавно принятых на работу мастеров производственного обучения отпали почти сразу: Наждаков работал только месяц, Уткин и того меньше, с ключами от сараев они дела не имели, поскольку после принятия обоих на работу «ключевой» вопрос решался Курочкиным единолично.

Завхозу, который для Шнуркова казался главным подозреваемым, инсценировавшим все театральное действо с кражей автомобиля, вообще повезло: у него имелось стопроцентное алиби. Трое свидетелей подтвердили, что в 17.30 18 апреля вместе с ним они отправились в областной центр на его легковом автомобиле, а вернулись в 8.30 на следующее утро.

Остались в числе подозреваемых двое уволившихся из школы мастеров. Опрошенный Курочкин показал, что оба они раньше открывали замки в сарае сами (у каждого имелось по паре ключей). Ключи при увольнении Маликов и Костиков вернули, но вдруг они успели снять слепки или подобрали похожие?

К Костикову, жившему на самой окраине поселка, Шнурков приехал под вечер. Хозяин был занят в одном из своих подсобных помещений — кормил последнего из шести боровков. Кроме них, у него оказалось еще две коровы, три бычка, 10 овец и огромное стадо гусей. Рядом с домом стоял почти новый бортовой УАЗ («головастик»)

«Зачем мне старый ГАЗон без техосмотра? — удивился Костиков. — Да Вы гляньте на мое хозяйство — сам, какую захочу, машину куплю. Вот этот УАЗ год назад для своих нужд и приобрел, мне достаточно, еще и «Нива» имеется», он — провел лейтенанта в гараж.

Понимая, что ловить тут точно некого, для проформы следователь поинтересовался, где был Костиков с вечера 18 на 19 апреля. «Когда-когда? — уточнил хозяин. — Да я в тот вечер трех поросят зарезал и всю ночь их разделывал, к сдаче готовил — утром их Маликов забрал и в Москву повез», — уверенно ответил Костиков.

«Жду его завтра с деньгами, обещал сразу же после возвращения рассчитаться», — добавил он.

«Маликов — это Ваш бывший напарник?» — уточнил лейтенант.

«Ну да, он занимается извозом, картошку-мясо в столицу возит!» — сказал Костиков.

«А на чем возит?» — мягко поинтересовался следователь.

«На «Жигулях» своих с прицепом. Да, жаловался как-то, что маловат у него транспорт. Кстати, интересовался ГАЗоном, а что?» — остановился Костиков, что-то заподозрив.

«Нет, ничего, нам поговорить с ним обязательно нужно»

«А Вы ему на сотовый позвоните» — посоветовал Костиков и назвал номер.

Дома, как стало понятно, Маликова не оказалось, а жена тоже с ним в Москву, взяв отгулы, уехала. Сын же гостил на выходных у бабушки в деревне.

На сотовом Маликова женский голос регулярно сообщал, что абонент временно недоступен.

Прошло два дня, а Маликов домой так и не вернулся. Когда Шнурков сообщил все подробности Томину, тот связался с областным начальством, которое обещало подключить к поискам Москву.

В половине восьмого утра третьего дня поисков не вернувшегося торговца мясом дома у начальника милиции зазвонил телефон: «Илья Иванович, Вы меня искали?»

«Это кто?» — не сразу сообразил Томин.

«Петр я, Маликов» — голос на том конце был тверд и уверен, никакой вины в нем не чувствовалось.

«Раз Вы сами, Петр Яковлевич, позвонили, явитесь к 9.00 в РОВД, к следователю Шнуркову» — вежливо сказал подполковник.

Лейтенант Шнурков допрашивал бывшего мастера производственного обучения долго, подробно — и безрезультатно. Во-первых, выяснились причины его задержки в Москве: застучал «движок» у «Жигулей» и пришлось обратиться на станцию техобслуживания, хорошо, что мясо к этому времени успел реализовать, а то подвел бы товарища, да и сам в убытке бы оказался. А так — даже с ремонтом двигателя все равно в плюсе.

Ключи же от школьных сараев как отдал он Курочкину, так больше их и не видел, а насчет алиби, что ж, если жена, как свидетель, не подойдет, спросите соседа и соседку — всю ночь у меня в гараже (да он еще и открыт был) свет горел, я пытался «движок» наладить.

«Вообще-то хотел было отложить поездку, боялся, по дороге с мясом застряну, тогда уж точно прогорю, но пообещал Костикову — он сразу трех поросят зарезал: куда бы он мясо дел?» — так объяснил все неясное в предыдущих днях своих Петр Маликов.

Соседи — Иван Дмитриевич и Вера Васильевна Черпаковы, подтвердили рассказ Петра Яковлевича, и Шнурков понял, что его поиски зашли в тупик — подозреваемых не осталось, автомобиль не найден.

Правда, в отличие от случая с пропавшим протезом, здесь на милицию особо никто не давил, и начальник РОВД надеялся, в конце концов, уговорить директора школы забрать заявление о краже. Потому Томин и не угрожал Шнуркову сменой профессии, тем более, что до этого следователь как-то умудрился раскрыть несколько запутанных дел.

Однако сам лейтенант чувствовал себя препаршиво, ощущение профнепригодности возникло у него и никак не проходило, пока эксперт Васин ему не сказал однажды: «Слушай, Шнурков, что ты самоедством занимаешься? У тебя-то пока первое нераскрытое дело, а у других по 5-10 имеется — не переживай понапрасну».

Следователь почти успокоился, но украденный автомобиль все равно не давал ему покоя.

Однажды, набегавшись за день по очередному заданию начальника милиции (шла компания по выявлению незаконных иммигрантов), Шнурков крепко заснул, успев снять только ботинки и пилотку.

И приснился ему сон, странный до чрезвычайности: пропавший ГАЗ-53, сам голубого цвета, стоял в каком-то золотистом помещении и разговаривал с находившимся там же лейтенантом.

«ГАЗон» упрекал следователя: «Что ж ты, Шнурков, я здесь, а ты никак меня не найдешь. Дождешься, пока меня на запчасти разберут!» Потом раздался долгий протяжный гудок, от которого сзади от автомобиля шмыгнула в сторону какая-то черная, мрачная тень, а лейтенант проснулся в холодном поту.

В сны следователь никогда не верил, но этот был как бы продолжением его дневных тревог, и на работу Шнурков явился больше обычного озабоченный. Заметили это многие, и на «планерке», завершая ее, Томин даже решил пошутить: «Что, лейтенант, сон плохой приснился?»

И Шнурков, неожиданно сказал: «Да, Илья Иванович, очень плохой» — и пересказал подполковнику его содержание.

Томин задумался на минуту: «Жаль, что у нас в области ни одного приличного экстрасенса нет. Думаю, Шнурков, вещий твой сон. Но в другую область я тебя не направлю: денег нет — ищи сам доставший тебя «ГАЗон». Да, знаешь, а помещение из твоего сна здорово ангар напоминает — сам недавно такой в соседнем районе для будущей фермы приобрел».

Все в райотделе знали, что начальнику остался год до пенсии, и ему намекали: надо уходить. Томин потому заранее готовился стать фермером (первое его образование — как раз агрономическое): приобрел землицы на паи, комбайн, трактор, прицепной инвентарь, а теперь вот и ангар для их хранения.

Замечание подполковника запало в душу Шнуркову, и он решил выяснить, есть ли в Бугровском районе ангары и сколько их. Ответ он получил уже через час из управления сельского хозяйства — три металлических разборных ангара за последние два года появились в фермерских хозяйствах «Искра», «Пламя» и «Рассвет».

В течение двух суток, как будто выполняя просьбу Томина, лейтенант изучил содержимое этих помещений достаточно внимательно и дотошно. Голубого «ГАЗона» — самосвала со знакомыми номерами здесь не было.

«Ну что ж, я сделал все, что мог — и даже больше» — сказал себе Шнурков, хотя настроения это ему не прибавило: вещий сон не сбылся.

На следующий день следователь собирался доложить о результатах начальнику милиции, который уже почти дожал директора школы (тот пообещал через день забрать заявление, поскольку вроде бы в роно ему разрешили списать автомобиль).

Замотанный поисками, Шнурков с вечера забыл купить хлеба, и пришлось утренний чай пить просто так, даже без сахара (он тоже закончился).

Торопясь, лейтенант вышел из своей квартиры и направился к РОВД, как, вдруг, откуда-то из переулка выскочил настоящий «байкерский» мотоцикл с настоящим «байкером» за рулем. Он резко затормозил перед носом у Шнуркова.

Напугать лейтенанта таким путем не удалось, а вот разозлился он по-настоящему: «Ты что же, Иван, совсем обнаглел, думаешь, сыну начальника милиции все можно» , — начал он отчитывать мотоциклиста, когда тот еще и шлем-то снять не успел.

«Шнурков, — а как ты меня узнал?» — удивился 17-летний Иван Томин.

«Да, трудная задача, особенно, если «Хонда» такая в райцентре у нас одна, да и одежонка твоя в глаза бросается», — раздраженно — иронически отозвался следователь и спросил сразу:

«Что тебе надо? — Спешу я».

«Знаю, куда спешишь, лейтенант — с докладом о том, что «ГАЗончика» не нашел», — насмешливо заметил «байкер».

«А тебе-то что — или помочь хочешь?» — такой же насмешкой отозвался Шнурков.

«А вдруг? — загадочно продолжил парень. — Жалко мне тебя стало — весь район оббегал, отощал, поесть не успеваешь».

«Слушай, Иван, брось трепаться, есть дело — говори, нет — я ухожу» — уже спокойно, но нетерпеливо заметил следователь.

«Хорошо, но ты должен пообещать, что подробности, которые я тебе расскажу, не дойдут ни до одной живой души».

«А если я не соглашусь, тогда как?» — поинтересовался лейтенант.

«Тогда не узнаешь о пропавшем автомобиле ничего и никогда» — твердо и решительно заявил Иван Томин.

У парня было много недостатков, и проблем своим родителям доставлял он немало, но мужской характер у него присутствовал: если обещал — всегда держал слово, друга выручал в любой беде, даже если самому грозили неприятности. Кроме всего прочего, помешан был Иван на технике, и к 17 годам знал в совершенстве устройство любого мотоцикла в Бугровске, да и водилой был лучше других пацанов.

«Ладно, Иван, обещаю: никому, даже твоему отцу, ни слова лишнего не скажу» — пообещал лейтенант.

«Ну, тогда пойдем, присядем на лавочку, а то, не дай Бог, упадешь от неожиданности» — начал «байкер».

«Лейтенант, не знаю как, но по следу автомобиля ты шел правильно, только вот до последнего ангара не добрался» — продолжил Иван.

«Как это — я все три обследовал и очень внимательно» — возразил Шнурков.

«Три — да, а четвертый, наш — нет, правда, формально он находится в соседнем Низовском районе, в деревне Пески» — сказал младший Томин.

«Ты хочешь сказать, что машина сейчас в Вашем ангаре?» — изумился следователь.

«Именно так» — подтвердил Иван.

«Как же «ГАЗ-53-й» там оказался?» — недоверчиво продолжил вопросы Шнурков.

«А ты не забыл, что обещал, лейтенант?»

«Не волнуйся, я свои обещания держу!» — твердо сказал следователь.

«Вот и хорошо. Тебе все рассказываю, а не отцу — не так поймет, а уж ты постарайся сделать получше», — и «байкер» начал свою не длинную, но и не короткую историю.

Три года назад, тогда еще 14-летний сын начальника Бугровского РОВД познакомился, а потом и крепко подружился с сыном мастера производственного обучения Дмитрием Маликовым. Объединила ребят любовь к технике: пока не было своей, ковырялись в чужой и отцов просили на ней покататься.

Дима прилично уже ездил на школьном ГАЗе-53-ем, да и Ивану Томину старший Маликов тоже разрешал за рулем посидеть, пока автомобиль на ночь у них оставался.

А потом, как известно, завхоз школы заставил мастеров технику в гараж ставить. Пару раз Дмитрий и Иван, принося бутылку самогона, угощали ею сторожа Будкова, а когда тот засыпал, открывали гараж, выгоняли машину и катались по окраинам райцентра (ключи от сарая и автомобиля, пока еще они у старшего Маликова дома находились, тайком Дима, уходя гулять, забирал, и так же возвращал).

А однажды — ненароком — Иван Томин, знакомый с криминалистикой, для чего-то слепки этих ключей сделал. Про слепки ребята вспомнили, когда старший Маликов с работы уволился. Тогда, придя домой, бывший мастер сильно напился и на чем свет клял завхоза «Наседку» за его сволочной характер.

Тогда-то и решили ребята Курочкину отомстить и целую неделю готовились. Ключи со слепков сделал Иван, когда в областном центре с отцом по делам был, а остальное стало делом техники: сторож бутылке, якобы за доброту его, обрадовался слезно и заснул через час, высосав все.

Дождик помог следы прикрыть, а где прятать ГАЗ-53, друзья решили заранее — в недавно купленном подполковником Томиным ангаре, в котором хранилась вся Томинская техника и ключи от которого Илья Иванович доверял сыну Ивану: тот помогал отцу эту технику настраивать и до ума доводить. Сам же начальник милиции пока еще бывал в своем приобретении редко-точнее, всего один раз, когда покупку сделал…

На планерку Шнурков опоздал, и когда подполковник уже открыл было рот, опередил его: «Илья Иванович, я обследовал три ангара — автомобиля там нет, но у меня на примете еще один — в деревне Пески Низовского района».

«Лейтенант, ты не объелся белены часом — ведь я ж тебе говорил — это мой ангар» — взъерошился Томин.

«Я знаю, товарищ подполковник, но давайте проверим до конца мой вещий сон» — горячо произнес Шнурков.

После некоторых раздумий подполковник все же согласился, и спустя полчаса, вместе со Шнурковым, он во второй раз посетил свою собственность.

…ГАЗ-53 стоял в дальнем конце ангара — чистенький, вымытый и даже заправленный по горловину бака бензином.

Когда изумление Томина чуть уменьшилось, он, развернувшись к лейтенанту, глядя ему в глаза, сказал: «Вот что, экстрасенс, ты — нашел — автомобиль на поляне в Сунском лесу, понял?»

«Так точно, товарищ подполковник» — ответил Шнурков так радостно, что начальник милиции посмотрел на него с большим подозрением: а все ли тут чисто?

Но следователь смотрел на Томина такими чистыми, невинными карими глазами, что подполковник успокоился.

P.S. В тот же день найденный автомобиль возвратили в школу. Директор очень обрадовался и все-таки не отменил строгий выговор, объявленный им своему заместителю по хозяйственной части за крупные недостатки в работе с подчиненными, которые вскоре заметили большие перемены в характере Курочкина. Степан Николаевич стал вежлив, тих и внимателен, а любимую ранее поговорку «Из зарплаты вычту!» заменили у него слова: «Будьте так добры!»

Дружба Дмитрия Маликова и Ивана Томина с тех пор упрочилась, и парни иногда на своих мотоциклах подбрасывали лейтенанта туда, куда иной раз он не успевал.

В Бугровском же райотделе внутренних дел следователя Шнуркова отныне начали звать «Экстрасенс», и это прозвище вскоре совсем вытеснило предыдущую ироническую кличку «Шнурок».

Александр Полынкин
2004 год

Добавить комментарий

Пожалуйста, не надо спама, сайт модерируется.

На сайте включена Граватары. Вы можете использовать сервис Gravatar.