Вечно в моей памяти (Семеновский о Локтионове)
— Добрый день, земляк!
Я вздрогнул от неожиданности и машинально ткнул кисточкой совсем не в то место на этюде. За моей спиной стоял двухметрового роста человек, выход которого из-за шума волн на озере я не мог услышать.
— Здравствуйте, но я вас не знаю, — ответил я, теряясь в догадках.
— Локтионов Андрей Федорович, Герой Советского Союза.
Он протянул огромную ручищу и сильно сжал мои пальцы, помогая встать с раскладной скамейки. Уловив мое замешательство, дружески похлопал по плечу.
— Как звать-то?
— Иван Алексеевич, — ответил я.
— Иван, значит. Иван — русское имя! — Какой смысл он вкладывал в это, мне было не ясно.
— Воевал?
— Воевал, конечно.
— Да, русского Ивана немцы крепко запомнили, даже шестиствольный миномет окрестили «Ванюшей».
Я поспешил было свернуть этюдник.
— Садись, Иван. Дописывай этюд. Я обожду.
Сидел он молча на плоском камне, бегло посматривая то на озеро, то на этюд. Я вообще не люблю работать, когда за спиной стоят любопытные. Естественно, нервничал, ошибался в цвете, счищал краску и снова клал. Он, наконец, заметил это, встал, отошел подальше.
Глядя на него снизу, нельзя было не любоваться, стройной богатырской фигурой. Спокойный, твердый взгляд, несколько крючковатый нос, большие залысины. Все являло собой что-то орлиное, так органически вписывающееся в гористый пейзаж Кисловодского заозерья. Невольно подумалось, что наш степной орел нашел новое гнездовье здесь, в горных рысях.
Скульптор, краевед.
ОДНО ИЗ ПИСЕМ А. Ф. ЛОКТИОНОВА
Уважаемый Иван Алексеевич! Получил твое хорошее письмо с любимого мною края. Спасибо за добрые пожелания. Отрадно, что твое письмо жизнеутверждающее, полное оптимизма. Радуюсь, что ты помимо своих официальных дел, работаешь с вдохновением, с перспективой в своем призвании и, наверное, с большой любовью и самозабвенно создавал образ певца русской природы, волей и рязанских берез Сергея Есенина.
Иван Алексеевич, после Вашего отъезда из Кисловодска я узнал, что в Москве живет наш орловский земляк (из Ельца) талантливый художник Николай Николаевич Жуков. Я получил от него с сердечным автографом книгу «Наш Ильич» в соавторстве с Б. Полевым. Жуков в последние годы занимается Ленинианой. В прошлом он создал много рисунков, посвященных Великой Отечественной, участником которой он был. Что видел на поле боя и перечувствовал, то изобразил во множестве рисунков. Возможно, Вы знакомы с ним, а если нет и найдёте нужным, можно ссылаться на мою рекомендацию. Контакт и общение с ним, считаю, завязать полезно и интересно. Спасибо, что у Вас такая добрая память о нашей семье, о Кисловодске. Ваша правда, в прошлом году не удалось посидеть, побеседовать как бы хотелось. Но приедете, поговорим и о музыке, и о живописи. Я тоже люблю музыку. Особенно я любил сочинять мелодии на слова Есенина. Это мой любимый поэт. Как хорошо, что Вы создаёте его образ. Если можно, привезите фото Вашей скульптуры. Желаю Вам благополучия, успехов в творческом труде.
С уважением Локтионов Андрей».
ОТ РЕДАКЦИИ*: Эти воспоминания И. А. Семеновского, известного скульптора, еще раз требовательно напоминают о том, как важно знать и беречь то, что связано с нашим краем. К горькому сожалению, затянулось создание парка Победы, где должны быть установлены бюсты всех Героев Советского Союза, уроженцев района.
Не во всех колхозах, совхозах, организациях, предприятиях, школах есть комнаты, уголки боевой и трудовой славы, а если и имеются, то не всегда обновляются; не на должном уровне ведется работа по присвоению ученическим отрядам имен наших героев-земляков, партизан-комсомольцев.
В канун 200-летия Малоархангельска наша газета писала о том, чтобы переименовать пер. Полевой в пер. имени Федякова. Есть смысл подумать и о переименовании колхоза «Новая жизнь» в колхоз имени Тургенева; увековечить память Юлия Вревской, повесив мемориальную доску на одном из видных зданий села Мишково.
Так, председатель колхоза имени Калинина А. М. Щукин после публикации в газете «Звезда» материалов о пребывании в нашем районе М. И. Калинина сообщил нам, что при новом колхозном клубе планируется возведение и открытие бюста видного государственного деятеля. Важно, чтобы этому примеру последовали и другие хозяйства, установив бюсты людей, в честь который названы колхозы. Свои соображения по данному вопросу просим присылать в нашу газету, также выразив свое согласие или несогласие с теми предложениями, которые мы сегодня выносим.
* Районная газета «Звезда»
№ 31 (6161) от 13 марта 1986 года
Каким красивым, художественным языком написанны воспоминания.Читаешь и полностью погружаешься в атмосферу.Талантливый человек, талантлив во всем.
Несколько лет назад довелось побеседовать с племянницей Локтионова — бывшей учительницей Марией Ивановной Демьяновой, ныне покойной. Здесь ее рассказ о знаменитом летчике.
— Семья Локтионовых была очень бедная. В ней росли восемь детей:пятеро сестер и три брата. Андрей Федорович был четвертым. Он родился 30 ноября 1909 года. Отец рано умер, и маме, Марье Гавриловне, приходилось очень тяжело. Моя мама, Екатерина (сестра Андрея Федоровича), из-за бедности в семнадцать лет вынуждена была выйти замуж за вдовца.
Андрей с детства мечтал стать летчиком. В 17 он уехал в Донецкую область, два года работал в шахте, затем переехал в Москву к сестре Шуре. В столице Андрей работал и учился. Вечера проводил за учебниками, наверстывал упущенное, ликвидировал пробелы в знаниях. Из Москвы Андрея призвали на военную службу, вернувшись из армии, он поступил в летное училище.
На войну дядя ушел в звании капитана. Андрей Федорович был смелый, отважный, решительный, Героем Советского Союза он стал в 32 года.
Дядя часто рассказывал об одном случае. Вместе с товарищем он вылетел на боевое задание. Его самолет окружили четыре «Мессершмитта». Одного подбил Андрей Федорович, с другим справился товарищ. Боеприпасы кончились. Внезапно появился еще один стервятник.
— Спасения не было, — говорил дядя. — И, глядя в лицо смерти, я, коммунист и атеист, взмолился: «Господи, если ты есть на свете, оставь меня в живых».
И еще дядя обрекся посетить Киево-Печерскую Лавру.
Самолет Андрея Федоровича был расстрелян в упор, буквально изрешечен. Дядя чудом смог долететь до аэродрома. Военные хирурги сделали все, чтобы спасти летчика, но один осколок не рискнули тронуть, так он и остался под сердцем. Выздоровление было долгим, а после выписки из госпиталя — снова на фронт, бить врага. Я знаю, что дядя сдержал обещание, и уже в мирной жизни побывал в Киево-Печерской Лавре.
После войны Андрей Федорович поселился в Кисловодске. Климат, сам город ему очень нравились. Дядя часто говорил: «Маша, если б ты знала, как тянет на родину». Он часто приезжал в Подкопаево, всегда с гостинцами для многочисленной родни. Помогал, чем мог. Сестре Дуне дал денег на постройку дома. Любил беседовать со стариками. Ценил их мудрость, жизненный опыт. Вечерами рассказывал о войне. Ребятишки вокруг Андрея Федоровича так и вились. Бывало, он соберет целую ватагу и — в лес, за грибами.
Мой брат Иван служил в Москве. Андрей Федорович приехал в Подкопаево на своей машине, очень красивой, черной. Все деревенские: и ребятишки, и взрослые ходили на нее смотреть. Дядя посадил нас с мамой в машину и повез в Москву. Для меня, деревенской девушки, несколько дней, проведенные в столице, стали сказкой. Мало того, что я каталась на автомобиле (это уже само по себе было событием), так еще побывала на ВДНХ, в планетарии, Кремле. Но самое главное — мы навестили брата Ивана.
Приехали мы в часть, Андрей Федорович увидел племянника и ахнул: стоит перед ним солдатик самого жалкого вида, весь оборванный, одетый в какое-то старье. «Пойдем со мной, Иван», — сказал Андрей Федорович и увел брата. Через какое-то время он вернулся в новеньком обмундировании. Позже дядя разговаривал с командиром полка, и как говорил Иван, в солдатской столовой появились рыба, сливочное масло, курящим начали выдавать сигареты, некурящим — сахар. Не терпел дядя несправедливости, особенно по отношению к защитникам Родины.
В последний раз Андрей Федорович приезжал в Подкопаево в возрасте семидесяти лет. «Маша, если буду жив, на будущий год обязательно приеду»,- пообещал он. Но, увы, не довелось. Андрей Федорович умер 9 июня 1982 г. Дал знать о себе тот самый осколок под сердцем.
Четыре года спустя на территории Луковской средней школы был установлен бюст героя. На его открытие приезжала дочь Локтионова — Наталья Андреевна.