Home » Люди

Не хотим жить в нищете и забвении

29 мая 2014 Нет комментариев

Пашков А. Н., руководитель СПК им. Кирова.

О том, что врио губернатора В. В. Потомский приезжал в Малоархангельский район, А. Н. Пашков узнал только на следующий день. Огорчился: очень хотелось послушать мысли нового руководителя о дальнейшей судьбе орловского села. В одном из них — Первая Ивань — Пашков живёт тридцать с лишним лет и руководит коллективным хозяйством. У таких сёл и деревень свой, особый климат, и он значительно отличается от тех мест, где действуют крупные фирмы типа ООО «Дубовицкое», которое посетил исполняющий обязанности губернатора.

Там — главное слово за инвестором, а у инвестора в основном одна задача: как можно быстрее умножить вложенный капитал. У руководителя СПК имени Кирова, члена КПРФ А. Н. Пашкова, наряду с такой же задачей, стоит и другая, не менее, на его взгляд, важная: сохранить село, чтобы оно не оказалось в нищете и забвении. Но практически единственный «инвестор» для таких, как этот сельхозкооператив, — государство — не очень-то щедро на помощь и поддержку.

… На конторских окнах заметила ящики с рассадой. Александр Николаевич встал из-за стола, взял с подоконника ящик. «Это, — показывает,— семена свёклы на всхожесть проверяю. Раньше в контрольносеменную лабораторию семена отправляли. Но каждый агроном, да и любой другой человек, связанный с земледелием, знает, что проращивание семян на всхожесть в естественных условиях даёт большую вероятность точности, чем в лабораториях. А от этого многое зависит: и более точное определение количества семенного материала, а значит, и затрат на него, и расчёт предполагаемого урожая. Есть и другая сторона пользы от рассады на окошке: уточняем, соответствуют ли семена сертификату, выданному предприятием-продавцом, продолжать ли дальше с ним деловые отношения?».

Сертификация на соответствие техническим регламентам Таможенного союза не пустые слова. За каждым сертификатом, полученным на http://m-sertif.ru стоят тщательные испытания, которые могут гарантировать стабильное качество продукции.

— Ваш колхоз имени Кирова всегда ходил в передовиках. И ваша фамилия всегда произносилась в сочетании со словами «рачительный хозяин». Почему сейчас появилось столь много проблем?

— С годами крепнет уверенность, что в конце 90-х годов прошлого века был выбран неправильный путь развития сельского хозяйства. Наши колхозники (я председательствую у них с 1983 года) сохранили практически всё, что было при советской власти. На общем собрании трудового коллектива я изложил новую доктрину по селу пришедшей новой власти, но люди заявили о своём желании придерживаться старого, уже проверенного курса коллективного хозяйства. Так мы и стали сельскохозяйственным производственным кооперативом с прежним, колхозным именем — имени Кирова.

Тогда на общем собрании я обещал колхозникам, что при любых перипетиях мы останемся последним «свободным» хозяйством в районе. На сегодняшний день в районе только два хозяйства и остались «свободными»: наш и ТНВ «Суровцев».

— Да, слово «колхоз» новым правителям было не по душе. Хотя ливенский колхоз «50 лет Октября», который бессменно возглавляет коммунист Л. Е. Бородин, доказал свою жизнестойкость и темпы не сбавляет.

— Ну а мы разделённую на доли землю, как и имущественные паи, оформили в кооперативную аренду. Всё вроде бы оставалось по-прежнему: то же количество земли, так же занимаемся растениеводством и животноводством. И народ у нас старательный, трудолюбивый, но нельзя поднять неподъёмное. Животноводство стало приносить убытки, так как себестоимость производства молока и мяса при самом экономном ведении хозяйства всё равно складывалась в разы выше цены реализации. Дело в том, что в начале 90-х стали пользоваться в основном сухим молоком. Во-первых, оно дешевле, во-вторых, имеет больший срок годности — 6 месяцев, а естественное молоко сохраняется 2-3 дня. И в ход пошёл дешёвый продукт. Тут— то молокозаводы, которые в основном работали на сухом молоке, и стали диктовать производителям живого молока свои, не выгодные нам условия. Цена на молоко снижалась до 7 рублей. Ладно бы покупателям это шло на пользу. Поэтому горько и обидно слышать от горожан упрёки за дороговизну молочной продукции, так как нет в этом никакой нашей вины. У работников ферм тогда, при всём нашем старании, мизерные зарплаты были, а у реализаторов карманы пухли. Кстати, всё меньше оставалось коров на личных подворьях, так как лишнее молоко шло за бесценок.

Кому-то, видно, было проще допускать на орловские прилавки молочную продукцию чуть ли не со всех уголков страны. А так называемые инвесторы сразу же пошли на недопустимое: сокращение, а то и полное уничтожение молочного стада. За этим шагом следовала другая беда: сокращение рабочих мест.

Мы на это не пошли и вынуждены были, еле-еле сводя концы с концами, работать в животноводстве с отрицательным результатом. Средняя зарплата доярок тогда не поднималась выше 6 тысяч. Я благодарен им за выдержку, за то, что не разбежались, сохранили стадо.

Видимо, такое положение складывалось повсеместно, и власть вынуждена была принять меры по сохранению этой важной отрасли сельскохозяйственного производства: подняла закупочную цену на молоко до 21 рубля. В прошлом году государство дотировало каждый литр полученного молока — на 1 руб. 32 копейки. Правда, как будет в этом году, пока не известно.

— А как сейчас с оплатой труда животноводов?

— Сейчас средняя зарплата у доярки — 13-15 тысяч, у скотников — 10-12. Подходим дифференцированно, учитывая отношение к выполнению обязанностей.

А вот читателям хочу ответить на часто поступающий к нам вопрос: почему летом не падает цена на молоко, ведь в пастбищный период меньше затрат на получение продукции? Всё дело в том, что в сельском хозяйстве круглогодичный цикл. Летом «молочные» деньги идут на подготовку к зиме: ремонт помещений и техники, на горючее, заготовку кормов. Ещё позволю себе один пример. В магазинах литр кефира «Летний день» стоит 60 рублей, а мы литр молока при 3-процентной жирности вынуждены продавать за 20 рублей. Дёшево ценят наш труд. Но не подумайте, что я за рост цен, я за пересмотр отношения государства к селу, к ценовой политике.

— А что с растениеводством?

— У нас 800 гектаров пашни. Чтобы подкормить их, а на наших землях — 50% серо-суглинистой тяжёлой почвы — надо 500 тонн простейшего удобрения селитры и 100 тонн сложных удобрений. Стоит это 8 миллионов рублей. Плюс перевозка. А ещё гербициды, горючее. В год мы расходуем 110 тонн солярки.

С годами приходит в негодность сельскохозяйственная техника. Она вся в основном была приобретена в конце 90-х годов и требует обновления. Хороший трактор стоит 8 миллионов. А цена на зерно при этом до четырёх с половиной рублей иногда не доходила. При любом урожае средств на всё это не хватит. В прошлом году килограмм зерна шёл по 5 рублей. Сколько нужно молока и мяса получить и продать, чтобы приобрести самое необходимое для работы!

К тому же есть ещё одна статья непосильных расходов — налоги. Ведь на сегодняшний день на 1 рубль зарплаты более 30% уходит в налог. Даже Чингиз-хан не разрешал своим сборщикам брать более 10%. Кто нарушал — тому отрубали голову.

Как было в советские времена? После войны жители села облагались налогами. Очень трудно было, но объяснимо: надо было побеждать разруху. А потом, при моём 30-летнем периоде работы в селе, налог никогда не брали. А вот дотация на произведённую продукцию была.

— Сейчас много говорят о кредитах…

— Кредитование — очень опасный путь. В сельском хозяйстве никогда не можешь быть уверенным, что принесёт тебе осень. Ведь, кроме кропотливого труда и соблюдения правил агротехники, есть ещё один фактор, на который никак нельзя повлиять: погода. Не сумеешь кредит вовремя отдать — это прямой путь к разорению.

Поэтому мы рассчитываем только на свои силы. Стараемся следить за рынком: то под гречиху посевной клин увеличиваем, то — под свёклу. Но не всегда получается. Помню, как мы мучились со сдачей сахарной свёклы. По одному КамАЗу в день принимали у нас на заводе в Колпне. Убеждён: без помощи в планировании сельскохозяйственного производства хотя бы в области нам сельское хозяйство не вытянуть.

— Ваше отношение к инвесторам?

— Инвестор делает деньги и его совсем не интересует жизнь людей, чью землю он использует. Не интересует состояние водопроводной сети и дорог, школы и здравпункта. Приходит инвестор, в основном, на большие земли. А к нам он не пойдёт. Месторасположение у нас не то. Живём мы от железнодорожной станции на расстоянии 55 км, от Малоархангельска — в двадцати шести. Поля у нас небольшие: от 30 до 80 гектаров. На склонах земля глинистая, малоплодородная. А инвестору тысячное поле подавай: технику по мелким полям гонять не выгодно. Как не выгодно и хлопотно заниматься животноводством. Ведь это с их лёгкой (или нелёгкой?) руки практически не осталось скота в селе, люди лишились рабочих мест, источников существования. Вот и повезли поезда и автобусы молодых и трудолюбивых селян в ближние и дальние города.

Когда-то мы построили посёлок, дома добротные, с газом, привели в порядок дороги, хорошо отремонтировали школу, которая была построена 110 лет назад. Но ведь всё это требует планомерного обновления, на что, при нынешнем отношении к селу, несмотря на наши старания, не хватает средств.

Понимаю, что во всём этом нет моей личной вины, но горько и обидно. Ведь мы были развивающимся селом, а сейчас медленно, но заметно сходим с большой и светлой дороги. И до чего дойдём? До запустения?

— И что бы вы сказали, если бы состоялась встреча с исполняющим обязанности губернатора?

— Рассказал бы о нашем селе, его людях, проблемах. Попросил бы больше внимания уделять небольшим коллективным хозяйствам, поощрять тех, кто занимается животноводством, дотировать произведённую сельхозпродукцию. Оказывать помощь в приобретении высокопродуктивного скота, строительстве и содержании дорог, водосети на селе. Но, самое главное, сказал бы я ему: сохранить село можно только на основе коллективного хозяйства.

Беседовала Светлана Полянская
28.05.2014
Орловская Искра

Добавить комментарий

Пожалуйста, не надо спама, сайт модерируется.

На сайте включена Граватары. Вы можете использовать сервис Gravatar.