На подступах к Малоархангельску

К 30-летию Орловско-Курской битвы

Из воспоминаний командира воздушно-десантной дивизии генерал-майора в отставке Героя Советского Союза Ивана Никитовича Конева о боевых действиях летом 1943-го года на малоархангельской земле.

Наша дивизия провела тяжелые бои на подступах к Малоархангельску 5-9 июля 1943 г. Именно на этом направлении в первый период Орловско-Курской битвы фашистское командование планировало нанести мощный решающий удар в направлении Малоархангельска, Колпны, Ливен. Выполнив первую задачу, и, прикрывшись рекой Кшень, ударом на юг перерезать железную дорогу Щигры-Касторное и на этом рубеже создать внешний фронт окружения наших войск в Курском выступе.

Разгром Ливен планировался, чтобы лишить войска центрального фронта мощной базы снабжения.

Эти данные нами были получены 6-го июля от взятого в плен начальника штаба полка дивизии СС «Мертвая голова».

Немецко-фашистским командованием был разработан такой оперативный план в этом направлении. Замыслу плана соответствовали и силы, выделенные для его выполнения: дивизии СС «Рейх» и «Мертвая голова» 41 танкового корпуса и 78 штурмовая дивизия 23 Армейского корпуса. Причем все эти дивизии были укомплектованы до полного штата. В танковых дивизиях было до 200 танков и самоходных установок в каждой. А 78 штурмовая дивизия имела более 16 тысяч человек личного состава. По количеству людей они не уступали нашим 74 стрелковой дивизии и 148 стрелковой дивизии вместе взятым, которые противостояли группировке врага в нашей первой полосе обороны. Как видите, на первом этапе этой битвы соотношение было явно не в нашу пользу.

А поэтому, несмотря на исключительную стойкость и упорство личного состава наших дивизий в обороне, повторным атакам пехоты, большого количества танков, массированного артиллерийского огня и ударов авиации, к 14 часам немецко-фашистским войскам удалось прорвать оборону нашей первой полосы на 6-7 километров в глубину в восточном направлении.

К 14.30, 5-го июля, наблюдавшим за полем боя со своего наблюдательного пункта в одном километре севернее д. 2-я Подгородняя, командующему Центральным фронтом генерал-полковнику К. К. Рокоссовскому и командующему 13 Армией генерал-лейтенанту Н. П. Пухову, стало совершенно ясно, что первая основная полоса обороны в ближайшие часы будет потеряна и требовалось принять срочные меры, чтобы не дать возможности немецко-фашистской группировке на плечах отходящих наших частей безнаказанно ворваться во вторую нашу подготовленную полосу обороны. А потом выйти на маневренный простор.

Генерал-полковник т. Рокоссовский дал разрешение командующему 13 Армией генерал-лейтенанту Пухову срочно ввести его второй эшелон — 18 гвардейский воздушно-десантный корпус, которым командовал генерал-майор И. М. Афонин.

3-я гвардейская воздушно-десантная дивизия вводилась головной, дивизии вошли в непосредственное подчинение командующему Армией.

К 15 часам со своего НП, который был в 200-300 метрах от НП командарма, я был вызван к нему, и в его присутствии от генерал-полковника Рокоссовского, который находился тут же, получил приказ немедленно передать своему начальнику штаба распоряжение поднимать дивизию на марш и, не позднее 18 часов, передовым полкам занять первую траншею второй подготовленной обороны. Первая траншея второй полосы проходила примерно в одном километре разрушенного к этому времени населенного пункта Протасово.

Из района Губкино двигался 8-й гвардейский воздушно-десантный полк под командованием любимого личным составом храброго, умного офицера подполковника О. И. Кокушкина. Полк двигался повзводно, поротно и батальонно, сохраняя необходимую дистанцию на случай развертывания и рассредоточения при налете авиации. Десантники шли со средней скоростью 7-8 километров в час, открытые места пересекали бегом.

К 16.40 полк был на месте, десантники зашли в траншею, каждый стал готовить для себя огневой рубеж. Одновременно с 8-м гвардейским воздушно-десантным полком из района Луковец в таком же построении выступил 2-й гвардейский воздушно-десантный полк под командованием умного, храброго любимца полка майора И. К. Хабарова. К 17.00 он развернулся и занял первую траншею и полосу обороны. Товарищ Хабаров руководил боем под населенным пунктом Бузулук. За отличное руководство полком и проявленную храбрость 17 июля он был награжден орденом «Александр Невский».

Фронт обороны дивизии по переднему краю достиг 7 километров. 10-й гвардейский воздушно-десантный полк под командованием майора И. С. Симкина выступил из района Мисайлово и к 17.20 занял оборону в одном километре западней 2-й Подгородней и стал совершенствовать свою оборону, которая стала вторым эшелоном обороны дивизии.

Так 3-я ГВДД свою первую боевую задачу выполнила на час раньше установленного срока, благодаря чему лучше была выполнена оборона занятого рубежа.

За выдвижением частей дивизии в указанный район со своего НП наблюдали генералы Рокоссовский и Пухов. Было отмечено, что марш выход на рубеж боя был проведен быстро, четко, с прекрасной маскировкой в момент разворачивания при занятии траншей. Движение всей массы до 2500 человек в каждом полку не было вскрыто наблюдением наших врагов.

В 19.00 5-го июля от имени генерал-полковника тов. К. К. Рокоссовского на мое имя была получена телефонограмма с объявлением благодарности лично мне и всему личному составу дивизии за четкое выполнение поставленной задачи, образцово организованный марш, при входе в полосу обороны.

Благодарность была немедленно доведена до всего личного состава, это известие с большим воодушевлением было встречено гвардейцами, и они поклялись стоять «на смерть» в предстоящем бою.

Первой задачей для 2-го и 8-го полков с момента занятия обороны оказать помощь отходящим под давлением пехоты и танков немецко-фашистских частей подразделениям 74 и 148 стрелковых дивизий, оторваться от их преследования и отойти на вторую полосу нашей обороны.

Со стороны оборонявшихся 2-го и 8-го гвардейского воздушно-десантного полка был быстро открыт меткий огонь полковых и батальонных минометов по рубежу на уровне окраины села Протасово. Части преследования, попав под этот огонь, были отсечены и, неся потери, залегли. Преследуемые более планомерно и быстро отошли на передний край обороны частей десантников и дальше по ходам сообщения ушли на сборный пункт за восточную окраину Малоархангельска. За 15 часов боевого напряжения люди очень устали и нуждались в отдыхе, в бою они израсходовали все боеприпасы. Среди отошедших было несколько легкораненых. Они не покинули боя и отошли вместе со своими подразделениями после приказа. Это пример высокого морального духа наших воинов.

Около 19.20 до двух полков пехоты и до 40 танков начали атаковать наш передний край обороны. Танки пытались вести за собой пехоту, но когда она подошла на 200 — 250 метров к переднему краю, по ним открыли огонь противотанковые 57 и 76 мм из района второй траншеи и противотанковые ружья из района первой траншеи. Танки замедлили ход и начали вести пушечный и пулеметный огонь по предполагаемым нашим огневым точкам. Когда метким огнем артиллеристов и противотанковых ружей было подбито три и подожжено два танка, то вперед двигаться не стали, а ведя огонь, маневрировали. По сопровождающей танки пехоте был открыт сильный минометный и пулеметный огонь. Потеряв дополнительно три машины, танки стали отходить в исходное положение. С наступлением сумерек ушла в исходное положение и пехота.

Таков короткий боевой эпизод гвардейцев-десантников произошел к исходу дня 5-го июля.

Почувствовав в этом коротком бою большую силу организованного автоматно-пулеметного и минометного огня, немецко-фашистское командование поняло, что на этой оборонительной полосе столкнулись со свежими силами, оснащенными вместо винтовок автоматами, а какие это части, они не знали.

Мы стали готовиться к новому боевому испытанию. Немного расскажу о воздушно-десантной дивизии. Во всех отношениях она была сильней стрелковой дивизии примерно в полтора раза. Личный состав — сильный, выносливый, грамотный, хорошо обучен, возраст 20-22 года, 95% комсомольцы. Состав роты 150 — 155 человек. Кроме двух снайперов, весь состав роты был вооружен новыми автоматами. В роте 18 ручных пулеметов, 6 противотанковых ружей, как правило, дивизия была полностью укомплектована как личным оружием, так и личным составом. В батальоне было 12 станковых пулеметов, 3 — 57мм противотанковых орудия, 6 — 82мм минометов. Всего в дивизии было около 7500 человек.

6 июля немецко-фашистское командование подготовило очень мощный удар по нашей обороне. Они были уверены, мощный таран 260-280 танков прорвет нашу оборону и вырвется на маневренный простор, наводя страх и панику в нашем тылу, а их пехота, следующая за танками, ворвется в нашу оборону, расстреливая в траншеях тех, кто вздумает сопротивляться.

В течении наступившей ночи весь личный состав дивизии получил горячую пищу, совершенствовал свой огневой рубеж. Весь политсостав и коммунисты были со своими подразделениями, как правило, в первой траншее.

Ночь прошла относительно спокойно, я даже немного подремал на своем НП. Но это спокойствие и затишье было перед большой бурей. Она началась в 6 часов 20 минут 6-го июля на всей полосе обороны дивизии, наиболее плотная группировка сил немецко-фашистских войск к центру обороны с плотностью танков до 50 единиц на километр фронта.

Начало боя было отмечено мощным огневым налетом артиллерии по переднему краю в глубину по предполагаемым огневым позициям нашей артиллерии. После этого огневого налета началась обработка первой и второй траншеи нашей обороны. Наша артиллерия быстро ответила мощной артконтрподготовкой. Разрыв вражеских снарядов над траншеями прекратился, началась артиллерийская дуэль. Артиллерия обеих сторон начала обмениваться «приветствиями». Посылая друг другу «подарки» в виде снарядов калибра от 76 мм до 206 мм. Примерно через 15-20 минут дуэль начала стихать, а потом прекратилась.

Примерно в 6.50 из лощины юго-восточнее Протасово началось выдвижение на равнину больших масс немецко-фашистской пехоты, она шла ускоренным шагом с интервалом 1,5-2 метра солдат от солдата и в глубину 3-4 цепи.

Когда пехотные цепи приблизились на 400-500 метров к нашей обороне, с того же направления стала выходить большая масса танков. Они двигались на большой скорости, и скоро обогнали свою пехоту. Танки открыли пушечно-пулеметный огонь на всем фронте своей атаки. Впереди двигались тяжелые танки «Тигр», их сопровождали самоходные установки «Фердинанд», лобовая броня этих чудовищ достигала 200-222 мм, снаряды наших орудий в лоб ее не пробивали. За ними на удалении 100-150 метров шли более легкие танки.

К моменту атаки переднего края танков появились три группы по 27 бомбардировщиков, они были встречены нашими истребителями, расстреляны и прицельного бомбометания не произвели. Отдельные бомбы, попавшие на 2-ю и 3-ю траншеи, больших потерь не принесли.

Когда атакующие танки приблизились на 400-450 метров к нашей обороне, по ним открыли огонь наши замаскированные 57-76 мм противотанковые орудия, а потом и противотанковые ружья десантных батальонов.

Перед передним краем было подбито в период движения около 10 единиц, однако, не обращая внимания на эти потери, уцелевшие, а их было не менее 260-270 единиц, шли в наш тыл на второй эшелон обороны и на огневые позиции нашей навесной артиллерии.

Со своего НП я наблюдал развертывание этих событий. На НП пошел танк, я успел отпрыгнуть и остался невредим. Днищем танк сдвинул в ячейку окопа бруствер и маскировку.

Пехотные цепи «Фрицы», как их окрестили наши воины, в первой цепи, уперев автоматы прикладом в живот, вели неприцельную для устрашения стрельбу, и что-то орали под визг губных гармошек в задних рядах. От этой их стрельбы в обороне никто не пострадал, все пули шли поверху.

Я внимательно посмотрел на первую траншею, убедился, на месте ли обороняющиеся. Пыль после прохода танков через траншею осела. Меня охватила радость, когда я увидел, что ни один воин не покинул своего огневого рубежа, все ждали сигнала открыть огонь. Я громко крикнул в их адрес: «Ай, да молодцы»! Командир разведроты дивизии старший лейтенант Клочков спросил: «Кто молодцы»? Я показал на первую траншею. Все, как один, подготовились встретить непрошенных гостей, спокойно ожидая их на рубеже прицельного огня.

Когда первая цепь наступающих приблизилась примерно на 150 — 170 метров к рубежу пешей обороны, десантники дружно открыли прицельный ураганный огонь. В это же время по району третьей цепи и по выдвигающей артиллерии сопровождения открыли беглый огонь 5 — 6 выстрелов в минуту батальонные минометы и станковые пулеметы, а потом, когда танки прошли, их огневые позиции, подключились к бою и полковые минометы.

Такого организованного мощного огня наступающие не ожидали. Они растерялись. Многие были убиты, другие падали между трупами и боялись встать, чтобы не обнаружить себя. Эта картина наблюдалась по всему фронту обороны. От этой массы тел, площадь на глубину до 500 метров, стала буквально серой. С нашей стороны автоматная стрельба прекратилась. Некоторые десантники, высунувшись, оценивали проделанную ими отличную работу.

Вторые эшелоны пехоты, предназначавшиеся для развития и закрепления успеха первых, попали под меткий минометный огонь восточнее окраины Протасово. Они стали нести потери и убедились, что без сопровождения танков и прикрытия авиации, их может постигнуть участь, ушедших вперед и уже отвоевавшихся друзей. Они поступили умно: вернулись в исходное положение.

Пока восстанавливалась нарушенная связь, я посмотрел в тыл и обомлел: в 250 метрах от моего НП горел фашистский танк. Я обратился к своему ординарцу и автоматчику Н. Азинову: «Ты видел, кто поджег танк»? Он ответил: «Наши разведчики». Кто именно он не знал. Подробно рассказал, как проходило событие, старший лейтенант Клочков. Танк «Пантера» прошел через район НП последним. Он отстал от других танков где-то на 250 метров. Несколько разведчиков выскочили из своих щелей в одних гимнастерках с автоматами и бутылками с горючей смесью и бросились догонять «Пантеру». Старший сержант Бабушкин первым вскочил на нее и, добравшись до верхней крышки люка, стал стучать по ней прикладом автомата и кричать «Хальт»! Ответа не было, тогда он вылил в щели одну бутылку горючего, потом вторую. «Пантера» загорелась внутри, Бабушкин спрыгнул на землю, кто-то бросил еще бутылку горючего. Струи огня закрыли смотровые щели. «Пантера» остановилась и горела. Верхняя крышка открылась, из танка выскочил и повалился на землю горящий танкист. На его голове горел танковый шлем, тлели, не прикрытые шлемом волосы, горел комбинезон. Одной рукой он закрывал обожженное лицо. Разведчики плащ-палаткой сбили с него пламя. Остальной экипаж «Пантеры» не смог выбраться и погиб. Так, разведчики, имея только бутылки с горючей смесью, сумели разделаться с такой стальной громадиной, тяжелой самоходной установкой «Пантера».

От артиллеристов я получил сигнал: фашистские танки развернулись и быстро пошли на запад. Действительно, на большой скорости танки прошли через всю нашу глубину обороны в сторону Протасово и скрылись за складками местности.

По докладам командиров частей было подсчитано, что на тыловой полосе обороны и в районе огневых позиций артиллерией и танковой бригадой подбито и сожжено 64 танка и самоходные установки, перед передним краем — 9, всего — 73. Перед передним краем насчитывалось не менее 2000 трупов солдат и офицеров пехоты. Таков был итог общих потерь для немецко-фашистских захватчиков утром 6-го июля.

Этот бой отврезляюще подействовал на их дальнейшие боевые действия против десантников, моральный дух снизился не только у пехоты, но и у хваленых танкистов. Была подорвана уверенность в неуязвимости их тяжелых танков. В последующих боях они действовали осторожно и неуверенно.

До 13 часов дня 6-го июля немецко-фашистские войска организовали наступление, но в отличие от утреннего наступления не пытались произвести атаку переднего края нашей обороны. Танков было значительно меньше и пехотные боевые порядки поредели. Танки не пошли в атаку на полной скорости. Они шли со скоростью 5-6 км в час, вели главным образом пушечный огонь. Когда они подошли на 250-300 метров к переднему краю, по ним был открыт меткий огонь противотанковых пушек и ружей. Выстрелами противотанковых ружей особенно удачно разбивали гусеницы бронированных чудовищ, и они становились легкой добычей противотанковой артиллерии. Через первую траншею нашей обороны танки не пошли. Неуверенные действия танков повлияли на сопровождающую пехоту. Пехота залегла в 400-500 метрах от нашей траншеи, рассредоточилась по фронту и пыталась организовать огонь средствами ближнего боя, но из этого ничего не вышло. Пехота была накрыта метким огнем полковых, батальонных минометов и пулеметов, стала нести большие потери и начала отходить в исходное положение. Потеряв 12 танков, фашистские танки ушли вслед за пехотой. Так второе организованное наступление немецко-фашистских частей на этом направлении провалилось.

7 июля было три попытки наших врагов предпринять наступление и атаку.

8 июля — две попытки, но наша оборона легко отбила их. Обороняющиеся несли незначительные потери. Их боевой дух поднимался, мастерство росло. К исходу 8го июля стало ясно, что после понесенных потерь в живой силе и технике, и не добившись никаких успехов, немецко-фашистское командование на этом участке фронта откажется от активных боевых действий и перейдет к обороне. Практически так и было после обеда 8-го июля.

Попытка провести наступление в 14.00 8-го июля была маскировкой с их стороны, попыткой обмануть нашу бдительность, показать, что они еще сильны, но мы сразу раскусили этот маневр.

С утра 8-го июля активные действия наших врагов сместились в южном направлении: Никольское-1 и Никольское-2, где немецко-фашистские войска потеснили части нашей 307 с. д. На этом направлении к исходу 8-го июля полностью овладели первой полосой обороны, вклинились во вторую полосу, почти полностью овладели первой траншеей этой полосы. Создалась реальная угроза, что ударом с востока противник овладеет станцией Поныри, а эта станция была важным узлом обороны всего северного (?) и выступа на Орловском направлении.

С утра 9-го июля 8 и 10 полки отбивали атаки крупных сил танков и пехоты с северного направления. Атаки, а их было три, были отбиты с большими потерями для атакующих как в танках, так и в живой силе. Особенно неудачной для фашистов была третья атака. Не успели их танки вклиниться на 200-250 метров в нашу оборону, как начали подрываться на противотанковых минах, терять гусеницы от противотанковых гранат, в остановившиеся танки летели бутылки с зажигательной смесью, танки горели, как факелы.

В это время сопровождающая их пехота была отсечена мощным автоматным огнем наших десантников. В этом бою проявили много выдумки и находчивости саперы. Они клали противотанковую мину между ходов сообщения, привязывали проволокой с двух концов и подтаскивали к идущему танку. Танк терял гусеницу и становился легкой добычей метальщиков бутылок с зажигательной смесью.

В этом бою по проводимой тактике боя мы узнали своих старых «друзей», которые были на малоархангельском направлении. Мы не ошиблись: перед нами были танки дивизии СС «Рейх» и пехоты 78 штурмовой дивизии. Узнали и они нас, как по мощному автоматному огню, так и по технике борьбы с их танками. Одним словом, мы быстро поняли друг друга. На этом направлении ни один танк не перешел первую траншею обороны. А пехота не подходила ближе 400-500 метров. Так продолжалось с 10 по 13 июля, за это время десантники частыми атаками значительно улучшили свою оборону и исходное положение для предстоящего контр-наступления, которое началось 15 июля.

10 июля, руководя боем, я был тяжело контужен, получил легкое осколочное ранение от разорвавшейся бомбы, потерял слух. Трое суток пролежал в своем медико-санитарном батальоне дивизии и вернулся в строй.

За умелую организацию обороны и четкое руководство частями в боях я был награжден полководческим орденом «Михаил Кутузов» второй степени.

15 июля в 9.00 части 3гвардейской Воздушно-десантной дивизии во взаимодействии с другими дивизиями 13-й Армии перешли в решительное наступление. К 14 часам полностью вернули территорию, захваченную фашистами с 5 по 10 июля. В этот день были освобождены Станция Малоархангельск, населенный пункт Сеньково в 6 км западнее Станции.

Так закончилось освобождение от вражеских сил Малоархангельского района.

Герой Советского Союза генерал-майор в отставке И. Н. Конев.
1973 год

Фронтовые фотографии, присланные И. Н. Коневым для Музея боевой и трудовой славы в Малоархангельске.