Home » Культура, Люди, Новости

Этого Дня Победы она не дождалась…

20 апреля 2018 Нет комментариев

Раиса Кувалдина. Скриншот с видео 2010 года.

19 апреля 2018 года ушла из жизни «Партизанка Кнопка». В ее жизни было все: страшная оккупация, партизанский отряд, немецкий плен, боевые награды, большая любовь. И до последнего дня она не растеряла энергии, задора и оптимизма…

Из воспоминаний Раисы Васильевны Кувалдиной, ветерана Великой Отечественной войны, работницы локомотивного депо Киров:

«Война, какое это страшное слово. При одном воспоминании о ней, мурашки бегут по коже. И мне довелось испытать ужасы войны, в рано закончившемся детстве. Когда началась война, мне только исполнилось 12 лет. Жили мы в небольшом городке Малоархангельск Орловской области. В 1941 году я окончила пятый класс, была в числе пионеров-активистов, отличницей учебы, занималась во всевозможных кружках и даже имела значок Ворошиловского стрелка. В августе 1941 года я собиралась поехать в «Артек» — это мечта каждого ребенка на Земле, но 22 июня перечеркнуло все планы и мечты. Вместо счастливого беспечного отдыха в Крыму начались суровые, страшные будни войны».

Отца Раисы Васильевны направили рыть окопы под Курском, куда уже подходили фашисты. И он решил отправить Раису с братом к родственникам в глухую деревеньку вдали от шоссе и дорог. Однако, незадолго до этого девочка встретила военрука школы. Вот он-то и решил ее судьбу: «Раечка, ты толковая, бойкая. Если придет наш человек, помоги…»

5 ноября 1941 года 12-летняя Раечка играла с подружками, когда подъехал человек на лошади. «Ты Рая Калиникова?» (девичья фамилия) — спросил он.

— Человек оглядел меня с ног до головы и рассмеялся, — вспоминала Раиса Васильевна, — он, наверное, думал, что помощницей ему в делах будет девушка взрослая. За околицей он сообщил, что его ко мне послал военрук. Тихо сказал: «Нам нужен связной, но об этом не должны знать даже самые близкие люди». В качестве пароля оставил металлическую бляшечку с загадочными буквами «Б.А.М.” в спичечном коробке. Я положила ее за иконы и стала ждать, когда придут нужные люди. Через пять дней фашисты оккупировали нашу местность. Год и два с половиной месяца мы жили в постоянном ужасе и страхе от того режима, который существовал. Фашисты грабили дома, вешали, расстреливали и угоняли людей в рабство.

31 декабря 1941 года в дом, где жила Рая, постучали. Вошли шестеро военных. Сказали, что идут из окружения, попросили накормить.

— Сижу у печки на приступочке, ножками болтаю, а один из них подмигивает: мол, надо выйти, поговорить, — из рассказа Раисы Кувалдиной. — Сразу догадалась: «Свои!” Он вытащил коробок, достал бляшечку и попросил провести на станцию через оккупированную территорию. Одинокий взрослый вызывал бы подозрения у немцев, но присутствие ребёнка помогло пройти беспрепятственно. Пройти нужно было 37 км, и я, одевшись побирушкой, заходила в деревни, узнавала, есть ли там немцы, и проводила солдат безопасным путем. Я шла самая первая, остальные — сзади. По дороге делала на снегу отметки, чтобы по ним следовали и другие партизаны.

За время немецкой оккупации юная Раечка провела таким путем еще несколько групп. Бойцы между собой прозывали ее «Кнопкой”.

13 февраля 1943 года войска Красной Армии освободили Орловщину от фашистов.

— Немцы сожгли при отступлении 173 дома в деревне, — вспоминала Кувалдина, — но наш дом к счастью остался цел, в нем расположился штаб дивизии. Вечером к нам пришел Николай Николаевич Громов и предложил мне пойти в разведку. Я согласилась. И так, я стала разведчицей 111-ой отдельной разведроты при 74-й Краснознамённой ордена Богдана Хмельницкого Киевско-Дунайской стрелковой дивизии 13-й армии генерала Пухова. В нашей группе было 28 человек. Моим напарником стал пятнадцатилетний Володя. Нас готовили к заброске в тыл врага, поэтому приходилось изучать рода войск неприятеля, технику, которая имелась у них на вооружении.

Вскоре мы с напарником получили первое задание: разузнать, где находится скопление техники, люди, склады с боеприпасами. В нужном месте мы должны были дать сигнал ракетой и в течение двух минут быстро ретироваться оттуда — дальше уже трудилась артиллерия.

В город юные разведчики пробирались оврагами и ямами, немцы уничтожили все заборы, поэтому приходилось продвигаться и ползком. У одного из домов увидели штабеля ящиков. Вовка открыл их — там лежали снаряды, рядом в машинах — тоже. Дали сигнал ракетой — и деру от этого места, как учили. Вскоре по складу ударили пушки. Снаряды рвались и рвались… Вова и Рая незаметно перемахнули через бывший школьный сад и заметили на церкви немецкие пулемёты. Снова пустили ракету.

Передвигались только по-пластунски, а мороз стоял страшный — минус 35.

— Ветер и колючий снег — в лицо, — вспоминала Раиса Васильевна. — Ползем и видим — впереди белый бугорок и два черных ящика. Подползая ближе, услышали звуки рации — ти-ти-та-та! Там находился корректировщик. Переглянувшись, мы поняли друг друга с полуслова: «Будем брать языка!” Из-за ветра, дувшего в нашу сторону, он ничего не слышал. А я быстро схватила его за ноги, да так, что и десять человек не оторвали бы. Стала заматывать ему ноги перевязочными бинтами вместо веревки (нам их выдали на задание), Вовка рот кляпом заткнул. К ногам немца привязали и рацию. Да так и тащили до расположения отряда. Немец обморозил лицо, а с меня и Володи пот катил градом.

Командир роты, встречая нас, еле сдерживал слёзы. Когда пленного фрица доставили в роту, оказалось, что он располагал ценными сведениями. На следующий день нас вызвали в штаб. Там уже находился и «ценный» фашист. Оторопев от вида невысоких, худеньких подростков, тот воскликнул на своём языке: «Боже! Что я вижу? Это же дети!» «Да, у нас и дети воюют героически!» — парировал командир. За эту операцию я и Володя были награждены медалями «За отвагу».

Но не все операции заканчивались благополучно. С 20 на 21 февраля 1943 года мы были прикомандированы к нашей 111 разведроте, которой было дано задание: провести разведку боем по деревне Нижняя Гнилуша в семи километрах от Малоархангельска, закрепиться и ждать подкрепление. Но боя роте держать не пришлось, так как немцы, забрав у населения скот, продукты, имущество и прочее, ушли из деревни, деревню не сожгли. Когда мы вошли в деревню и не обнаружили немцев, командир приказал выставить пост, остальным отдыхать, а меня и Володю, переодев в гражданское, направил в следующую деревню Александровку.

Не знаю, сколько мы отошли, может 500, может 800 метров и вдруг окрик: «Halt! Hande hoch!». От страха подкосились ноги. Нам повезло — немцы не стали нас обыскивать. А ведь у меня при себе было письмо к брату на фронт, ракетницы, перевязочные материалы, которые удалось незаметно выбросить на правую сторону дороги (это было условным сигналом своим о том, что нас схватили). Верная смерть, если б немцы обнаружили это добро.

Немцы нас схватили, привели к офицеру — это было в час ночи. Офицер спросил, откуда мы идем, и я стала рассказывать легенду, которая уже была заготовлена на случай, если нас схватят: «Мы идем из деревни Каменка, где жила моя сестра в город Малоархангельск к родителям». Еще я соврала, что отец комендант русской комендатуры, что Володя мой брат. Офицер спросил, почему мы так поздно идем.

— А потому, что у ваших камрадов застряла машина в снегу по дороге из Каменки и мы ее откапывали.

Офицер приказал нам сесть на лавку возле стены. Не знаю, сколько мы просидели, и вдруг открывается дверь хаты, и немец приводит мальчика такого же возраста, как мы с Володей. Немец передал офицеру записку, которую принес Коля, так звали мальчика. Что было написано в этой записке, мы, конечно, не знаем, но после, как офицер ее прочел, нам приказал встать и выйти на улицу.

Нас повели вместе с отступающими немцами. За ночь прошли 7 километров до деревни Похвальное, дальше в поселок Ясная Поляна. В одну из хат набилось больше двадцати немцев, а нас троих и хозяйку с пятью детьми посадили в сенях.

Грезился рассвет, немцы спали, я вышла на улицу, там ходил часовой. Я прошла в одну сторону, он меня не окликнул, в другую — молчит. Когда я вошла в сени и рассказала об этом, решили выйти и Володя с Колей. Мы вышли, и стали снежками бросать друг в друга, часовой на нас не обращал внимания. Тогда мы все дальше стали отходить к речке, и по льду убежали в сторону Похвального.

В соседней деревне, спрятавшись в подполье местного жителя, узнали, что здешнее население сгоняют на станцию и грузят в вагоны. Хотели тут же сообщить об этом своим, но были пойманы фрицами и отправлены в концлагерь в Слуцк, что в Белоруссии.

За двумя заборами, спутанными колючей проволокой, находилось около 14 тысяч человек — военнопленных, мирных жителей, согнанных из прифронтовой зоны для различных физических работ. Они трудились на болотах, на торфяниках.

Кормили баландой, давали небольшой кусочек хлеба. Завшивленность на трехъярусных нарах, сыпной и брюшной тифы, дизентерия, чесотка, цинга косили пленных наповал. По утрам из бараков сотнями выносили умерших. Их складывали, как бревна на повозки и вывозили в овраг за город. Полтора месяца мы были в таких невыносимых условиях. Однажды на утренней поверке на плацу объявили, что здоровую молодежь повезут в Германию. Под вечер повели на станцию и стали грузить в товарные вагоны. Володя с Колей помогли мне взобраться в вагон и больше я их не видела.

В нашем вагоне был парень из города Ржев, он в условиях концлагеря сумел сохранить штык от немецкой винтовки. Вот этим штыком, по очереди, мы стали разбивать деревянную обшивку у вагона. Получилась пройма, и в эту пройму стали прыгать прямо на ходу. Нас собралась группа 12 человек, бежали к лесу, у меня подкашивались ноги, горело все внутри, но ребята меня не бросили и тащили до местечка Заславль. В одной из крайних хат они попросили хозяйку взять меня, она согласилась, хотя ребята сказали ей, что она за меня будет отвечать головой. Женщина была очень добрая, она вылечила меня, обобрала вшей и я жила у нее больше месяца, как нянька для ее 3-х летней дочки.

Ребята нашли партизан и трижды приходили ко мне. Я узнавала, что их интересовало, и передавала им нужную информацию. Но однажды ко мне зашла жена соседа, который работал в полиции, сказала, что Стась (полицай) заявил в гестапо, что я имею связь с партизанами, и что меня заберут в гестапо. Дождавшись ночи, я ушла из дому.

Бродила до самой темноты по лесу и, наконец, набрела на деревню Углы. В одной хате попросила покушать, меня накормили, и я осмелилась спросить у хозяина о партизанах. Он мне сказал, что в их деревне партизан не было ни разу, а вот в семи километрах есть деревня Ислачевка, так там всегда бывают.

Переночевав у этих добрых людей, я пошла дальше и в Ислачевке встретила партизан. Объяснив командиру, откуда я, попросила взять меня с собой. Так я попала в партизанский отряд, который находился и действовал в треугольнике Брест-Минск-Вильнюс. В дальнейшем из этого отряда выросла целая бригада «За Советскую Беларусь».

О своем пребывании в отряде «Штурм» могу поведать то, что это был действительно штурм и гроза для фашистов. Были у нас подрывная рота, стрелковые роты, разведгруппа и хозяйственная рота. Подрывники почти каждый день подрывали то эшелон, то мост, то машины. Однажды я упросила командира подрывников Леву Лифиц взять меня на подрыв, он долго сопротивлялся, но все-таки взял, но только один раз. А вот на рельсовую войну я ходила три раза. Моим делом было выполнение спецзаданий и разведка.

В составе отряда Раечка взорвала 1190 рельсов, достала для отряда 14 винтовок, ящик со снарядами и 3 ящика с патронами, отравила 17 немцев.
Фашисты безжалостно относились к белорусскому народу. Своими глазами я видела, как каратели сжигали целые деревни вместе с людьми. Мне никогда не забыть открытый бой у деревни Суши Воложинского района Минской области, когда мы разбили почти весь батальон карателей. В этом бою я была ранена, семнадцать осколков от мины посекли мои ноги, а от взрыва я получила контузию. Домой я вернулась инвалидом, а было мне всего лишь 15 лет.

В июне 1944 года партизанский отряд «Штурм» соединился с действующей армией. После торжественного парада в Минске война для меня закончилась. Приехала домой в Малоархангельск, где узнала, что на фронте погибли оба брата, а отец умер от сердечного приступа после того, как партизаны нашли выкинутые мною письмо, ракетницу и бинты.

Закончила 8 классов и поступила в Орловскую фельдшерско-акушерскую школу. В 1952 году закончила ее, здесь познакомилась с Кувалдиным Виктором Федоровичем, который от дистанции сигнализации и связи был послан учиться в дорожный техникум. Мы поженились и приехали в Киров, который стал моей второй родиной. Три года я работала в детской консультации, а в 1956 году была направлена на здравпункт локомотивного депо, где проработала 37 лет фельдшером.

Кувалдина Раиса Васильевна. Кувалдина Раиса Васильевна. Куалдина Раиса Васильевна.

По своему характеру Раиса Васильевна была всегда оптимистом, неунывающим человеком. Всю свою жизнь она занималась общественной работой по воспитанию подрастающего поколения. Проводила беседы и лекции в воинских частях, в КВАТУ, в школах, институтах, на предприятиях. Уйдя на заслуженный отдых, продолжала общественную работу.
— И вообще, я самая счастливая на Земле, — говорила о себе Раиса Васильевна Кувалдина, — потому что у меня есть сын и дочь, внуки и правнуки. Вот это настоящее счастье, ради которого стоило жить и защищать Родину.

Прощание с ветераном Кувалдиной Раисой Васильевной пройдет 21 апреля в 10.00 в морге железнодорожной больницы.

Филиал ФГУП ВГТРК ГТРК «Вятка»
20.04.2018
Фото и информация пресс-службы Кировского региона ГЖД

Добавить комментарий

Пожалуйста, не надо спама, сайт модерируется.

На сайте включена Граватары. Вы можете использовать сервис Gravatar.