Как орловский губернатор с крестьянами воевал

Целых 50 лет ни хлопот, ни страха не ведал помещик, пока старость не пришла.

Трудно в его 80 лет уследить было и за крестьянами, и за обширным хозяйством, но не хотел Николай Петрович заранее делить имение между четырьмя своими сыновьями — одному лишь, Ивану, доверил управлять.

Вот и почувствовали тогда мужики смирновские и степанищевские, почем фунт лиха. Убедил Иван Николаевич батюшку родного, что слишком вольно живут в имении его крепостные: старост сами выбирают, из селения отлучаются, когда захотят, работают три дня подряд сначала на помещика, а потом три дня на себя.

«Негоже это, батюшка, чтобы власть помещичья так унижалась», — смиренно твердил Иван уже совсем неподвижному отцу и добился-таки своего.

Вскоре в селе Смирные и деревне Степанищевой новые старосты появились, назначенные Иваном Киреевским, — Петр Борисов и Роман Николаев. От управляющего они власть получили большую — вплоть до физического наказания не подчинявшихся крестьян.

Из имения запретил даже по важным делам уходить новый хозяин кому бы то ни было.

Однако с этим, хотя прежних хороших отношений с владельцем крестьяне лишались, они могли бы еще примириться. Но придумал помещик совсем непотребное, чего Николай Петрович, отец его, не делал никогда: работать на господском поле крестьяне должны были не три дня подряд, а по вторникам, четвергам и субботам.

Вот это послушные ранее крестьяне вытерпеть никак не могли и начали просить Ивана Киреевского вернуть прежний порядок, на что он ответил категорическим отказом.

Трех челобитчиков тайно отправили тогда смирновские и степанищевские крестьяне в Орел, к губернатору Сафоновичу. И вскоре по его поручению приехал в имение Киреевского вице-губернатор вместе с жандармским штабс-капитаном Вырвичем.

Разбирались они с жалобой мягко, по-отечески и выяснили, что причины недовольства крестьян, людей благонравных и тихих, — в действиях самого помещика.

Убедил вице-губернатор Киреевского пойти на уступки крестьянам, и обещал Иван Николаевич своих старост убрать (пусть крестьяне сами выберут) и дать для крестьянских работ три дня подряд.

Крестьяне киреевские возрадовались справедливости такой, на коленях стояли и вице-губернатора благодарили.

Но только уехал он в Орел, и едва успели мужики степанищевские и смирновские новых старост на миру выбрать, как сказал им помещик: «Ишь, чего захотели! Как было до этого, так и будет! Ничего я вице-губернатору не обещал: привиделось вам это!»

Старосты его пуще прежнего злобствовать стали, и чуть однажды до смертоубийства не дошло одного из провинившихся.

Возмущенные смирновцы и степанищевцы числом более ста человек явились тогда к дому господскому и кротко, но твердо спрашивали: «Как же так, Иван Николаевич? Ты же перед вице-губернатором и перед Богом обещал нам наших старост и три дня подряд на свои работы».

Ничего не сказал помещик, своим дворовым приказал гнать просителей в шею и в тот же день написал письмо Малоархангельскому исправнику — о том, что крестьяне его «вышли из повиновения и восстали с буйством противу законной власти своего владельца», просил принять меры.

Вернувшись по дворам, крестьяне на господские работы выходить перестали, а через несколько дней малоархангельский земский исправник Пушешников с испугом увидел идущую через город довольно организованную толпу числом более ста человек. Исправник решил было, что это по его душу и на всякий случай спрятался.

Но смирновские и степанищевские мужики (а это были они) через Малоархангельск прошли спокойно, без буйства, и через два дня их уже с удивлением увидели в Орле, у резиденции гражданского губернатора Сафоновича.

Валериан Иванович согласился принять из всей толпы троих просителей — Андрея Ажовского, Федота Погорельцева и Ивана Назарова. Суть крестьянской жалобы он понял сразу, причем, то, что Иван Киреевский нарушил данное им обещание, вызвало его недовольство, и это удовлетворением увидели представители смирновских и степанищевских крестьян.

Домой киреевские мужики вернулись окрыленные, с большой надеждой на то, что губернатор им обязательно поможет.

По распоряжению Сафоновича в имении Киреевского побывали малоархангельский земский исправник Пушешников, предводитель Малоархангельского уездного дворянства Скорятин, старший чиновник особых поручений Ратынский и жандармский полковник Арцышевский. Все они передавали Киреевскому желание губернатора — сменить своих старост на выбранных самими крестьянами и дать крестьянам на их собственные работы три дня подряд на неделе.

С первым пожеланием — о смене своих старост — Иван Николаевич согласился, но с условием сделать это после отъезда чиновников, чтобы крестьяне не подумали, что ему приказали сделать это вышестоящие начальники.

Дать же крестьянам на работы три дня подряд помещик категорически отказался, заявив: — «Это нарушение помещичьих прав, и, кроме того, крестьяне совсем вышли из повиновения».

В доказательство своих обвинений Киреевский вручал каждому из являвшихся в имении чиновников свои очередные жалобы, в которых в шести пунктах показывал буйство некоторых крестьян:

1. самовольно обмолотили и присвоили себе некоторое количество господского хлеба;
2. затевают в селении драки;
3. не явились к исправнику, чтобы выслушать должное внушение;
4. не хотели тушить пожар во время ярмарки;
5. не хотели пускать на постой чиновников;
6. не убирают господский хлеб.

Чиновник особых поручений Ратынский, проверив все эти пункты, нашел их несущественными и выдуманными, но, тем не менее, распорядился собрать в селе Смирные всех недовольных мужиков — 124 человека — и сделал им внушение.

Киреевскому-отцу, 90 летнему старцу, этого показалось мало: он просил предать суду и удалить из имения 17 крестьян, которых считал «главными возбудителями беспорядков» (конечно же, с подачи сына — А.П.), представив полный список этих бунтарей.

3 сентября 1859 года в имении Киреевского еще раз побывал Малоархангельский уездный предводитель дворянства Дмитрий Скорятин, который более подробно «дознал о нарушениях, произшедших от неосторожных распоряжений по работам и вызвавших неповиновение крестьян господина Киреевского». В донесении губернатору сообщил он, что добился от старика обещания решить все мирно, но вскоре тот опять отказался от своих же слов.

Так и не добившись от упрямого Киреевского Ивана согласия пойти на уступки, но видя в выступлении его крестьян угрозу для порядка и спокойствия, губернатор приказал жандарскому полковнику Арцышевскому принять необходимые меры.

10 сентября 1859 года по распоряжению Арцышевского в село Смирные из уездного Малоархангельска прибыли 30 человек рядовых при двух унтер-офицерах, с коими явились также земский исправник Пушешников, уездный предводитель Скорятин, благочинный протоиерей Розов и чиновник особых поручений Ратынский.

На площади собралось 125 недовольных крестьян, которые решительно отказывались подчиняться помещичьим старостам и работать по вторникам, четвергам и субботам на помещика. Из толпы раздавались возгласы: «Нам Царь один укащик, Православные! Постоим за закон. Народ Православный, стой заодно».

Всех крикунов полковник приказал солдатам отделить от толпы и взять под арест. Когда их отводили подальше от остальных, один из арестованных, Дмитрий Погорельцев, кричал: «Что ж, на штыки, так на штыки, мы хоть сейчас на них полезем!»

Всех 19 арестованных полковник Арцышевский хотел отправить в Малоархангельск, однако толпа мужиков и баб (крестьянские жены находились неподалеку) не дала этого сделать.

Жандарм на приказ о стрельбе по не подчинившимся не решился — крестьян было слишком много.

И тогда Арцышевский убедил Ивана Киреевского дать публичное обещание крестьянам, что их просьбы и жалобы будут доведены до губернатора, и если тот прикажет, то помещик его приказ о трех днях выполнит.

Только после этого крестьяне разошлись по домам, а арестованные 19 человек были посажены в отдельную избу под охрану — дожидаться решения своей судьбы.

Получив донесение от Арцышевского, губернатор Сафонович, отправил ему 11 сентября предписание:

«По случаю открывшегося неповиновения … Я отнесся к командиру Селенгинского пехотного полка, прося его немедленно отправить на место один батальон нижних чинов с тем, чтобы в каждое из имений введено было по две роты».

15 сентября 1859 года стало заключительным днем противостояния непокорных крестьян Киреевского со своим помещиком-самодуром, который очень рассчитывал на помощь вышестоящего начальства, и все-таки ее дождался. Выбирая между справедливостью (в пользу крестьян) и общим порядком в губернии, губернатор, конечно же, выбрал последнее.

Земский исправник просил всех ждавших справедливости смирновских и степанищевских мужиков 15 сентября 1859 года собраться на рыночной площади села Смирные к 10 часам утра. Сюда же приказано было собрать 60 человек людей из окольных имений (зачем — станет ясно чуть позже).

Тем временем командир батальона Селенгинского пехотного полка развернул свою часть по всем правилам военного искусства, предусматривавшего полное окружение противника.

Четыре роты, вышедшие в 5 часов утра из села Дросково, окружили село Смирные со всех сторон рассыпным строем всего батальона. Когда это было сделано, то жандармский полковник Арцышевский, чиновник Снопов, батальонный командир с адъютантом, взяв с собою барабанщиков, горнистов и прикрытие, прибыли на площадь села Смирные, где нашли крестьян собранными и вовсе не ожидавшими сделанных распоряжений.

«Удостоверившись, что виновные крестьяне все налицо, Арцышевский приказал барабанщикам бить и горнистам играть сбор всему батальону. По этому сигналу все роты из занятых ими позиций быстро начали собираться к площади, и в четверть часа батальон окружил всех крестьян, … которые покорились нравственному влиянию военной силы».

Под прикрытием батальона виновных отвели в ригу, где при окольных людях (помните — вот для чего, для устрашения непокорных и предотвращения будущих выступлений собрали их сюда) подвергли наказанию: более виновные 25 человек получили по 50 розог, а 41 человек — от 20 до 30 ударов.

По настоянию помещика Киреевского самых виновных наказали еще строже: Иллариона Изотова, старосту, и Захара Филюшина сослали в Сибирь, а Андрея Ажовского, Федота Погорельцева и Ивана Назарова отдали вне срока в рекруты.

Так закончились эти военные действия, успешно проведенные по приказу губернатора Сафоновича в отдельно взятом селе Смирные (ныне — Покровского района). Необходимый помещику и властям порядок восторжествовал, но еще почти два месяца для его упрочения в Смирных и Степанищевой стояло по две роты солдат Селенгинского полка.

P. S. Подавив выступление крестьян с помощью военных, уездные и губернские власти расходы по отправке их сюда пытались возложить на самих покоренных крестьян, которые должны были заплатить 280 рублей за то, что их усмирили. Но эту сумму со смирновских и степанищевских мужиков так и не удалось взыскать (хотя власти пытались это сделать несколько лет подряд). Крестьяне категорически заявляли: «Мы были невиновны».

Впрочем, свою долю в 16 рублей не заплатил и помещик Киреевский, по вине которого и произошла эта история.

Александр Полынкин
Фото автора