Подарки

В деревне нашей жили две девушки, две подружки Пашка и Наташка. Пашка говорила, как топором рубила, а Наташка речь вела, что елей лила, до того ласкова и улизлива. Отправились подружки в лес. По грибы ли, по ягоды, сказать не могу, с ними не ходила. Вечерком, когда корзинки уже доверху были наполнены лесными дарами, девушки вышли к ручейку, чтобы отдохнуть и попить водички. У ручья на камушке сидела женщина и вытирала платком раскрасневшееся лицо. Увидев девушек, женщина обрадовалась:

— Вот кто мне водички подаст.

— Сидишь у воды и наклониться не хочешь, — буркнула Пашка, — не дам тебе ничего.

А Наташка тут же вьюном завертелась.

— Ой, миленькая, обожди маленько.

Наташка сняла с берёзки берестяной ковшик, который висел для всякого прохожего, зачерпнула водицы и подала женщине. Да так подала, что чуть ли не пополам согнулась.

Женщина попила, вытерла губы и хитро посмотрела на девушек.

— Теперь я вас награжу, — сказала, — ты, услужливая, добрая девушка. Как засмеёшься, будет весна, солнце засияет, птицы запоют. А ты, — повернулась к Пашке, — как засмеёшься, так навозная лепёха у тебя с губ и шлёпнет.

— Гы-ы, вот глупая баба, не бывает такого, — хохотнула было Пашка и тут же кусок жирного навоза ляпнул к её ногам.

Наташка прыснула, и ярче засияло солнце, запахло весенней свежестью, зазвенела капель. Женщина довольно кивнула, ещё раз обтёрла потное лицо платком и пропала.

Пашка всю дорогу до дома ревела.

— Чем я провинилась? — выла девушка, — сидит молодая, здоровая, была бы старушка, разве я её не уважила бы.

— Каждого человека уважать надо, — довольно блестела глазками Наташка.

О том, что произошло в лесу, Пашка слова никому не сказала, даже матери, но и без неё узнали. Наташка с того дня у всей деревни в чести, все её привечают, в гости зазывают, пирогами потчуют, а Пашку и на порог не пускают, а то, мол, всю хату навозом уделает.

Осенью обе девки вышли замуж. Наташку Пашкин жених взял, побрезговал бывшей невестой.  Но и Пашке суженый нашёлся. Паренёк вроде неприметный, но себе на уме.

Время шло. Наташку на все гулянки звали, очень уж любопытно было деревенским, как от её смеха весна наступала. Пашка домом занималась, ребятишек и мужа обихаживала. Приметили люди, что Пашка с мужем по осени на своё поле ходят, и там муж начинает жену щекотать, разными шутками, прибаутками веселить. Пашка ха-ха-ха, навоз шлёп-шлёп-шлёп.

Сначала деревенские у виска пальцем крутили, чуть палец не поломали, а когда летом на Пашкино поле глянули, рты пораскрывали, чуть челюсти не вывихнули. Потому как колос был будто древние времена не кончались — сам-десять. Из соседних деревень на эдакое чудо приходили посмотреть. А Пашкин муж хитрыми глазами поглядывает, ус подкручивает, жёнушку на руках чуть ли не носит. Много зерна собрали Пашка с мужем. На ярмарку отвезли. А у наших урожай скудненький, землица-то будто каша в Великий Пост — без жиринки.

С Наташкой другая канитель вышла. Это поначалу все весне радовались. Пригласили раз Наташку с мужем на свадьбу, как раз на Святки. Уж Наташка хохотала-хохотала до визгу и писку. А на улице ручьи текут, в подпол торопятся, с крыши капель. Собрались гости домой ехать — воды по колено, лошади сани вытянуть не могут. Мороз ночью все сковал, сани вмёрзли, лошадей с места не сдвинешь, с крыши как лило, так льдом и покрыло, и по двору не пройдёшь — скользко. Попадали гости, синяков и шишек набили.

— Ну нет, — сказали бабы, — не нужна нам весна посерёд зимы. — И перестали Наташку звать.

Раз Наташке ночью приснился весёлый сон, она и захохочи во всё горло. Сразу солнце, весна, тепло, птицы щебечут. Деревенские из хат выскочили на колени упали: ночь, а светло. Бабы в белые рубахи оделись, ребятишек целуют, прощаются, думали конец света пришёл. Кто-то за батюшкой побежал, хотели деревню с иконами обходить, да вовремя всё выяснилось.

Летом вся деревня с Наташкой ругалась: не смейся Наташка. Урожай зреет, а она рот раскроет и пошло: снег тает, ручьи бегут, откуда что бралось.

А Пашку начали привечать. Приведут в гости, лохань ей на колено и давай смешные истории рассказывать, кто ж откажется от хорошего жирного навоза. Да только Пашкин муж про это узнал и сказал:

— Вы, бабы, народ хитрый, но меня не проведёте. Хотите Пашку повидать, милости просим — наш дом для всех открыт, а Пашке по гостям ходить, добром сорить не позволю.

Писательница тут одна из города мимо проезжала, жаловалась: в какую калитку ни стукни водицы попросить, такими словами отборными откроют, что неделю потом челюсть на место устанавливается. В одном доме только и нашлись стаканчик воды и доброе слово. Ну, пришлось объяснить ей, что к чему. Так-то народ у нас незлой, да добре подарки любит и большую тягу к чудесам имеет.

Маша Никитушкина