Блеск и нищета малоархангельского маслозавода

Казалось, для маслозавода никогда не настанут плохие времена. Установленный на выходе большой плакат с улыбающейся девочкой гласил: «Мамы и папы, мы ждём вас с работы бодрыми и жизнерадостными». Мамы возвращались, еле волоча ноги от усталости, папы шли немного веселей. Но завод свой любили, организовывали маленькие праздники, на Новый год ставили ёлку, и все маслозаводские ребятишки получали на ней по кульку конфет. Работа кипела, кипела да и выкипела. Производство медленно хирело, но ещё долго в киоске можно было купить малоархангельское масло и молоко. Наконец, заряд, данный ещё в советское время, иссяк. О том, как жил завод, рассказала его старая работница.

— На углу, на пересечении ул. Урицкого и пер. Октярьский после войны стояло маленькое здание маслозавода. На нём делали казеин, его сушили на рамках, а мы, голодные, подбежим, ухватим горсточку и едим. Была там и сбойня, ручной сепаратор. Когда построили новое здание маслозавода, я не помню. До директора Юрия Алексеевича Соколова была настоящая разруха. Масло делали на сбойке. В бочку заливали сливки и крутили электричеством. При Юрии Алексеевиче установили всё оборудование, его больше и не меняли. Он поставил большие сепараторы — пятитысячные, на пять тысяч литров. В цеху на окнах стояли цветы, в углах делали маленькие садики, потом уже убрали. Во дворе сделали фонтан, беседку. Мужики-возчики своей очереди долго дожидались, череда телег с флягами тянулась до самой Репьёвки, и в этой беседке они играли в карты и домино.

При директоре Сидельникове посадили яблоневый сад, ели. Территория была очень хорошая, аккуратная. Облагородил всё Соколов, он любил порядок. На практике я была ещё до него, так по двору нельзя было пройти: ноги вязли. Он был большой молодец, настоящий хозяин. То одно придумает, то другое. На картошку, свёклу ездили как на праздник. Не было такого, чтобы Юрий Алексеевич не поехал — всегда с нами. За день летом мы перерабатывали, наверное, целое море молока. Двадцать с лишним тонн только в Орёл отправляли. По четыре тонны масла в день делали. С Нового года на фермах начинался отёл, а нам прибавлялось работы, с каждым днём всё больше. Уже весной молока набиралось по 5-6 ванн, делали масло сливочное, бутербродное, крестьянское, шоколадное, фруктовое с сиропом. В пластмассовых флягах привозили сироп.

Чтобы масло получилось вкусным, нужны хорошие сливки. И ещё — пастеризация, тогда масло будет душистым, вкусным. Масло пастеризовали паром в ваннах, а какое оно было! Тоненьким слоем намажешь на хлеб и чувствовалось, а теперь хоть сантиметровой толщиной клади — нет того вкуса. После заморозки оно долго не оттаивало, а сейчас и не замерзает, наверное, вытащишь из морозилки, а оно слабое.

Ещё мы делали кефир, он был такой густой, что из бутылки не вытряхнешь. Бутылку вручную накрывали крышечкой из фольги и завязывали ниточкой, из-за этого нам запретили производить кефир. Обезжиренный сыр у нас лежал в ваннах, как заготовку мы его отправляли в Орёл для производства плавленых сыров. Ведь тогда в плавленый сыр ещё клали творог, сливки. Адыгейский сыр делали очень вкусный, сытный. Съешь кусочек — на весь день хватит. Творога было много, его брали на птицеферму в Тиняковку. Молоко было настоящее, без всяких добавок, следили, чтоб ни капли воды в него не попало, плотность всегда была высокая.

Старая работница замолчала.

О благословенные, всеми ругаемые советские времена, когда текли молочные реки, творогом кормили цыплят, молоко не хранилось по году в хитрых пакетах, а масло пахло душистой луговой травой.

Безымянная