Home » Культура

Александр Полынкин. «Артист» (детективная история)

13 декабря 2010 2 комментария

Дорога

Инспектор дорожно-патрульной службы Бугровского райотдела внутренних дел лейтенант Пущин, известный среди местных водителей под кличками «Ваня-дояр» и «Ванька-доильный аппарат», стоял в то утро на своем привычном и самом любимом в последние годы, после введения объездной дороги, месте — у перекрестка двух шоссейных трасс (республиканской и областного значения). Патрульную машину, уже основательно потрепанную за несколько лет в погонях за автонарушителями бело — голубую «шестерку», инспектор аккуратно замаскировал за одним из пролетов большого моста, а сам, время от времени вытягивая длинную худую руку в сторону главной трассы, проверял радаром дисциплину у шоферов, терявших обычно бдительность после двухкилометрового ровного участка и не замечавших знака ограничения скорости и сплошной белой линии.

Тут-то, как сказочный джинн из кувшина, являлся перед очередным нарушителем лейтенант Пущин. Неторопливо подходя к водителю и вежливо козыряя, он представлялся и минут через десять душеспасительной беседы о правах и обязанностях владельцев транспортных средств раскаявшийся шофер без сожаления прощался с двумя-тремя сотнями рублей (этими суммами всегда ограничивался инспектор, не выдавая, правда, никогда квитанций).

Именно за умение неназойливо вытянуть из кармана нарушителя денежные знаки, не вызывая чувства протеста с его стороны, и получил когда-то свои прозвища инспектор Пущин. Подавляющее большинство бугровских водителей давно и хорошо изучило характер и привычки Вани-дояра и передавало информацию о нем молодым шоферам.

Впрочем, знал обо всем этом и сам лейтенант ГИБДД, и потому, выезжая к любимому месту наблюдения и пополнения своего еженедельного бюджета, Пущин почти всегда останавливал только иногородних нарушителей.

Шел уже третий час напряженного дежурства, и худая сильная рука инспектора устала от ежеминутных скрытых вытягиваний в сторону республиканского шоссе, а результатов все не было.

То ли проезжавшие водители оказались вдруг сплошь законопослушными гражданами, то ли они откуда-то узнали о сидевшем в засаде «партизане» Пущине, но никто из мчавшихся в этот день по новенькой объездной трассе автолюбителей и профессионалов не хотел нарушать правил дорожного движения.

Ближе к полудню начало основательно припекать. Лейтенант, не выспавшийся по причине вызова на ночное дорожно-транспортное происшествие, стал позевывать, а потом уже и зевать так, что сводило челюсти. Чтобы взбодриться и прогнать сон, Пущин снял китель и, изменив своей привычке, вышел с жезлом на обочину дороги, оставив радар в машине.

Шоссе в этот момент как будто вымерло, и инспектор, пройдясь по его краешку, окинул взглядом чистые, вымытые ночным дождем нежно-зеленые окрестности. Где-то в вышине громко и радостно заливался жаворонок и, пытаясь рассмотреть его в небесной сини, Пущин на некоторое время забыл о своих насущных проблемах, но пронесшийся совсем рядом автомобиль напомнил о них, обдав лейтенанта чистой дождевой водой из шоссейной лужи.

Выругавшись от испуга и неожиданности, инспектор успел лишь увидеть темный зад уносящегося вдаль «иностранца».

Разглядывая крупные водяные пятна на своих брюках и форменной рубашке, Пущин, не стесняясь, ругал умчавшегося водителя самыми отборными, не цензурными выражениями, позаимствованными из лексикона задерживаемых нарушителей и так увлекся, что даже вздрогнул от шуршания шин автомобиля, который подъехал к нему почему-то задом — с той стороны, куда и умчался обидевший Пущина водитель.

«Лейтенант, ради бога, извини, лужу не заметил, да и тебя лишь в последний момент увидел», — с этими словами из новенького «Форда» вышел, нежно хлопнув дверцей, упитанный господин лет сорока, с бритой по последней моде головой и столь же модными усами и бородой рыжеватого цвета.

«Извиняешь, лейтенант? А вот тебе за моральный и материальный ущерб», — и «боров» (так определил его для себя инспектор) фамильярно сунул в нагрудный карман лейтенантский рубашки стодолларовую купюру. Пущина это покоробило, и хотя «баксы» вполне компенсировали и нанесенную ему обиду, и трехчасовое безрезультатное стояние на жаркой трассе, он собрался было дать надлежащий отпор самоуверенному москвичу (номер региона на автомобиле бросался в глаза сразу же), но господин из столицы опередил лейтенанта.

«Раз уж так вышло, помоги, инспектор, у меня проблемы — и серьезные», — начал снова «боров».

Инспектор решил дождаться окончания речи владельца «Форда», который говорил взволнованно и горячо: «Понимаешь, лейтенант, на юг еду, спешу — там меня ждут. В круиз по Средиземному уходим — а я в Москве по делам задержался. Вроде все рассчитал по времени, но с машиной последние километров 20 что-то неладное творится, боюсь, мотор запорю. Знаю, что неполадка не очень серьезная, но требует часа два — три. Сам-то я автомеханик по образованию, сейчас три Станции обслуживания автомобилей держу, в том числе одна «иностранцами» занимается.

В соседнем областном центре у нас филиал, я позвонил туда и машину мне там уже подготовили, но 100 километров, чувствую, на этом «Форде» не дотяну. Выручи, лейтенант».

Москвич говорил нервно, убедительно, его озабоченность и 100 долларов оказали благотворное воздействие на Пущина — он проникся: «А чем я могу помочь-то?»

«Как чем?» — удивился лысый бородач — «Транспортом, конечно!»

«Это как?» — опять-таки не въехал в проблему инспектор.

«Ты мне одолжишь свои «Жигули» — я еду на них до Курска, там пересаживаюсь в подготовленную мне машину, а мои ребята твою пригонят обратно — «Форд»-то ремонтировать надо. Понял?»

Теперь до Пущина наконец-то дошло. Но отдавать служебный, хотя и не новый «Жигуленок» совершенно постороннему, незнакомому человеку? В голове «Вани-дояра» шла лихорадочная работа: отдать — не отдать, помочь — не помочь. Он только приоткрыл было рот: «А…?»

«Да не переживай, инспектор! Вот моя визитка, держи. А это — плата за аренду твоей техники»,— и москвич протянул Пущину три стодолларовые купюры.

Заблестевшие глаза лейтенанта лучше любых слов показали владельцу «Форда», что соглашение достигнуто.

«Лейтенант, чтобы сомнений не было, держи ключи от моей машины, документы — и не волнуйся, уже через два с половиной — три часа получишь свои «Жигули» обратно».

Взяв у Пущина ключи от милицейского автомобиля, крепко пожав инспектору руку и с чувством сказав: «Спасибо, лейтенант, при таком отношении к людям ты скоро капитаном станешь. Удачи тебе», — владелец трех станций технического обслуживания укатил.

Проводив свой автомобиль взглядом до горизонта, инспектор открыл переднюю дверцу «Форда» и с удовольствием окунулся в мягкое сиденье водителя, а через 10 минут улегся на заднее и даже вздремнул часа на полтора в прохладной, кондиционированной тишине «фордовского» уютного салона.

Проснулся Пущин от возникшего почему-то чувства смутного беспокойства. Пытаясь разобраться в причинах, обошел красавец-автомобиль со всех сторон, погладив его теплые бока и капот, наклонился к переднему номеру.

И тут холодный пот выступил на лбу инспектора. Работник со стажем, видевший десятки угнанных автомобилей и хорошо знавший множество ухищрений угонщиков, лейтенант на близком расстоянии увидел, что номер автомобиля — липовый: это была искусно сделанная пленка — наклейка, изменившая первоначальные буквы и цифры на «Форде».

Сев за руль и включив зажигание, Пущин прослушал работу двигателя в течение 10 минут — никаких отклонений и стуков его тренированное ухо не заметило.

Надеясь на чудо, лейтенант ждал возвращения родных «Жигулей» до упора — до 8 вечера, но, естественно, результат оказался предсказуемым.

В 20.30 Пущин, стараясь не пылить, подъехал на «Форде» к зданию Бугровского РОВД. Он очень хотел оттянуть неприятные объяснения с начальником милиции до утра, безо всяких оснований рассчитывая все же на что-то, но только он вышел из машины, как нос к носу столкнулся с подполковником Томиным.

«Лейтенант, у тебя, никак, обновка?» — удивленно спросил Томин, но, увидев землисто-серое лицо Пущина, почувствовал неладное.

Когда, запинаясь, облизывая пересохшие губы и с трудом ворочая пудовым языком, инспектор пересказал ход событий (опустив эпизоды с долларами), наступила очередь начальника милиции бледнеть, краснеть и заикаться.

В районном отделе у «гаишников» был единственный приличный автомобиль — уехавший в Курск (или еще куда) «Жигуль», и Томин вот уже полтора года добивался пополнения служебного гаража новым транспортом. Дело только-только начало наклевываться (губернатор обещал 10 автомобилей районным отделениям милиции сельских районов из своих фондов), а тут такое!

Приказ о строгом выговоре инспектору Пущину наутро красовался на доске объявлений, а подполковник Томин свою порцию получил от начальника УВД через два дня — вместе с нелицеприятными словами о неполном служебном соответствии. «Распустил отдел, подполковник! Хочешь работать дальше — заставляй работать подчиненных, а то они у тебя только дань с водителей собирать успевают», — кричал полковник Папашин на опустившего повинную голову Томина.

Начальник райотдела, возвратившись в Бугровск, вызвал Пущина и, не стесняясь секретарши, которая занималась с документами, долго орал на инспектора, перебирая всех его близких и дальних родственников, а выпустив пар, обессилено плюхнулся в кресло: «Если за неделю «Жигули» не найдешь, лейтенант — подавай рапорт об увольнении».

День близился к окончанию, и инспектор ГИБДД, выйдя из кабинета Томина, немедленно направился в ближайший гастроном: он чувствовал, что если сейчас не выпьет граммов 200-300 водки, то просто не выдержит напряжения и взорвется, как осколочная граната, — брызгами во все стороны.

В гастрономе «Радуга» у Пущина был постоянный продавец, его хороший знакомый — Семен Волосов, который всегда оказывался в нужное время в нужном месте, стоило только инспектору свистнуть.

«Сень — пару бутылок «Немирова» и закусить, побыстрее только, и пойдем к тебе в подсобку» — лейтенант подал Волосову сто долларов.

Продавец быстро растворился в глубине гастронома и вернулся минут через 10 — с пунцовыми щеками и взволнованный: «Иван, что это ты меня подставляешь, я этого не заслужил».

«Что-что?» — не понял Пущин.

«Твои сто «баксов» — фальшивые. Или ты меня проверить решил?» — с горечью сказал Волосов.

«Сеня, да ты что? А вот эти сходи-ка, проверь» — и лейтенант подал продавцу остававшиеся у него три стодолларовые купюры.

«Да я тебе и так скажу — фальшивка», — едва взглянув на бумажки, промолвил Волосов.

«Вот сволочь! Мало того, что он угнанную машину мне всучил, а мою угнал, так он еще и фальшивые доллары подсунул», — в ярости вскричал инспектор.

«Сень, тащи бутылку — взаймы — отдам — и закуски не надо».

Семен вместе с бутылкой и стаканами принес-таки несколько кусочков хлеба, селедку, сыр, помидоры, огурцы, и, выпив почти подряд два раза по сто пятьдесят, Пущин наконец-то расслабился и рассказал товарищу всю историю от начала до конца.

«Да, Иван, не повезло тебе. И что будешь делать?» — с сочувствием спросил Волосов.

«Не знаю — придется увольняться — ведь «Жигули» я не найду точно — их угоняли не для продажи — или сожгут, или утопят, кто-то поиздеваться надо мной решил — не знаю только, за что?»

«Да, знаешь, и «Форд», и визитка, которую он мне дал — принадлежат одному известному преступному авторитету (он сейчас в легальном бизнесе), Павлу Козлову по кличке «Кузя». Когда мы ему сообщили об автомобиле, он заявил, что угонщика найдет и вместе с нашим автомобилем его в землю закопает».

Женой и детьми Иван Пущин еще не обзавелся, дома переживать за него было некому, и поэтому пришлось инспектору изливать душу Семену Волосову до конца, причем, изливать буквально, поскольку к концу вечера в гастрономской подсобке лейтенант плакал горючими злыми слезами, угрожая неизвестному преступнику пистолетом Макарова.

На следующее утро голова у Пущина болела, но не столько от выпитого накануне, сколько от предстоящих забот и будущей безработицы. Иван не сразу понял, идя к себе в кабинет, что к нему обращаются — «Товарищ лейтенант, Иван Николаевич!»

Следователь РОВД Шнурков объяснил инспектору ГИБДД, что начальник милиции поручил ему, по мере возможности, оказать помощь в поиске лжемосквича, угнавшего патрульную машину Бугровского РОВД.

«И что ты предлагаешь, Шнурков?» — пессимистически поинтересовался Пущин.

«Для начала, с твоей помощью — составим фоторобот и объявим его в розыск» — оптимистически ответил следователь.

Портрет неизвестного мошенника был готов через два часа, а еще через час его передали во все соседние области. Оставалось ждать.

Пока Шнурков с Пущиным составляли фоторобот Лжекозлова, в это время в Бугровске происходили другие, ставшие известными чуть позже события.

И в центре их оказался участковый милиционер Леонид Потапов. Старший лейтенант, он закончил когда-то сельхозакадемию, но агрономом так и не стал — подался в милицию, которая представлялась ему более подходящей для карьерного роста.

Правда, работа участкового предстала перед Потаповым в неприглядном виде: мелкие кражи, ссоры соседей, трудные семьи и дети, алкаши в подворотнях. Пару раз новоиспеченный инспектор заикнулся было перед начальником РОВД о переводе его в уголовный розыск или в ОБЭП (отдел борьбы с экономическими преступлениями), но Томин так на него посмотрел, что Потапов больше не стал рисковать.

Три раза в неделю заглядывал участковый на рынок — так, для проформы, за общим порядком смотрел, потому что все, касавшееся продажи товаров, было за лейтенантом Семеновым. Он-то, как раз, возглавлял отдел борьбы с экономическими преступлениями. И поскольку в дела агрофирм и крупных предприятий ему вмешиваться не позволяло начальство, Семенов с большим удовольствием проводил вторник, четверг и субботу на рынке, доставая заезжих продавцов придирками по поводу отсутствия нужных бумаг.

Иногда Семенов вместе с Потаповым (на пару) прогуливались по рыночным рядам, и тут большинству торговцев приходилось несладко. В эти моменты слух о «сладкой парочке», шествовавшей от одной палатки к другой, распространялся быстрее скорости света. А «сладкой» пару Семенов плюс Потапов прозвали за их неравнодушие к шоколаду и жевательным резинкам: если в рыночные дни им не удавалось получить пару — тройку любимых продуктов, оба считали день неудачным и были мрачны всю вторую его половину.

Шествовал, как обычно по четвергам, — к 10.00, Потапов по направлению к рынку, но, не доходя до центрального входа, увидел своего компаньона Семенова, который беседовал с каким-то незнакомцем.

«А, Леня, — приветственно сказал обэповец, — познакомься — Борис Гусев из областного УВД, из отдела борьбы с экономическими преступлениями».

«Извините, Борис Иванович — обратился Семенов к Гусеву, — мне надо пару слов товарищу сказать», — и он отвел Потапова в сторону.

«Слушай, Леня», — горячо и быстро заговорил куратор рынка — ты ведь хотел, куда получше, устроиться? Хотел?»

«Да, а что? Есть предложения?», — с надеждой поинтересовался Потапов.

«Вот твоя надежда, рядом», — еле заметно кивнул головой Семенов в сторону областного начальства.

«Борис ищет приличного и преданного парня в свой отдел. Он там, правда, не начальник, но зам и все кадровые вопросы может утрясти. Недавно работает, а проходимист до ужаса. Но — сам понимаешь — надо дать. И не столько ему, сколько верхним. Ну, ты как?»

«И сколько?» — нервно спросил Потапов.

«Вообще-то у них такса на такие должности — не меньше тысячи «баксов», но со знакомых — ровно половина от этой суммы. Я ему назвал тебя. Но надо решать оперативно, он сегодня уезжает — и так три дня пробыл, мою работу проверял. Пришлось, конечно, дважды в ресторан сводить. Но чего для дела не пожалеешь. Решайся!»

У Потапова в бумажнике — как раз к случаю — лежали 15 тысяч рублей: шел на рынок за новым двухкамерным холодильником (жена полгода зудела — «Купи, да купи!»).

Приятная картинка возникла перед глазами Леонида Ивановича: он, в новом кабинете, в капитанской, с иголочки, форме, небрежно положив ноги, как шериф в американских вестернах, на стол, дымя длиннющей и толстой, как сосиска, сигарой, допрашивает испуганного директора областного центрального рынка, который то и дело вытирает постоянно выступающий на лбу пот огромным носовым платком.

Тряхнув головой и отогнав видение, Потапов с дрожью в голосе и все еще с некоторым недоверием прошептал: «А гарантия есть?»

«Леня, ты меня уже три года знаешь. Я тебя когда-то подводил?», — обиженно отозвался Семенов.

«А когда я результат узнаю? — уже с большим энтузиазмом возопил участковый.

«Боря говорит, что в течение двух недель приказ начальника УВД о твоем переводе будет решен»

«Ну ладно», — тяжело вздохнув, Потапов достал бумажник, пересчитал «пятисотки» и отдал их Семенову.

Уговор — договор, как и положено, обмыли в ресторане, благо начальник РОВД находился в командировке, и ежевечернего совещания не планировалось.

Уже выпивая — закусывая, Леонид Иванович присмотрелся к Гусеву. Одет тот был, как столичная «штучка»: пиджак, рубашка, галстук, брюки, ботинки — явно от какой-то дорогой фирмы. Лицо круглое, но не толстое, пижонские усики и уложенные на пробор волосы — темные, как у южан.

Прощаясь, Гусев крепко пожал Потапову руку и сказал — «Жду, верю, что сработаемся». Когда в 10 вечера Вера, жена участкового, открыла дверь и увидела поддатого, глупо улыбавшегося мужа, объявившего, что денег у него нет, а холодильника он не купил, то отреагировала мгновенно — подвернувшимся под руку грязным веником прошлась по влажному лицу Потапова, оставив на нем три глубоких красных полосы.

«Ты что ж, наделала, Верка», — кричал спустя пять минут Потапов, хмель из головы которого выветрился почти полностью, — и от удара, и от вида в зеркале своей исполосованной физиономии, — «Как я завтра на работе покажусь, что скажу?»

«Ох, и дурак ты, Ленька, почему начал не с рассказа о новой работе, а с денег и холодильника — не умеешь ты главное сказать вначале — вот и достается за это. По делу» — уже виновато, замазывая царапины мужа йодом, резюмировала Вера.

На следующий день на планерке подполковник Томин сообщил, что на совещании в УВД, где он вчера был, внимание начальников райотделов милиции активизировали на появившейся в Центральном Федеральном округе группе опытных и наглых мошенников, возможно, один — двое действуют уже и в области.

«И еще», — заканчивая короткое совещание, сказал Томин — завтра у нас будет проверяющий из Орла, заместитель начальника отдела по борьбе с экономическими преступниками. Слышишь, Семенов, это по твою душу. У тебя все нормально?» — с тревогой спросил начальник милиции.

«Конечно, Илья Иванович», — гордо ответил обэповец. «Я с этим Гусевым три дня контакты наводил — так что не сомневайтесь, все будет в ажуре».

«С каким таким Гусевым?» — удивился Томин.

«С замом начальника отдела УВД», — уже не так уверенно продолжил Семенов.

«Ты что, не в себе, его фамилия Медведев, и он из числа новых назначенцев — не берет. Пока!»

Семенов побледнел: «Как же так, товарищ подполковник? Я сам документы видел — наши, УВДэшные, Гусев Борис Иванович, майор, зам. начальника».

«Почему об этом Гусеве ничего не знаю, почему не доложил?», — от ярости у Томина сел голос, и эти слова он почти прошипел.

«Он сказал, что его командировка неофициальная — для знакомства с обстановкой и людьми, а официально он чуть позже прибудет», — у Семенова голос дрожал и вибрировал, и о 15 тысячах, отданных самозванцу, главный борец района с экономическими преступлениями так и не решился Томину рассказать.

А вот Потапову спустя полчаса довелось узнать, что его будущая работа в областном УВД и 15 тысяч накрылись медным тазом. Какими словами участковый охарактеризовал Семенова — не трудно представить — лишь 10 из 100 этих слов были цензурными.

Осторожный звонок Томина в отдел кадров областного УВД дал результат — Гусевы там были, целых два, но ни одного Бориса, тем более борца с преступлениями в сфере экономики, среди них не оказалось.

Чуть успокоившись, начальник милиции вызвал к себе следователя Шнуркова: «Лейтенант, я тебе поручение давал — как обстоят дела с его выполнением?»

«Товарищ подполковник, да ведь и суток еще не прошло?» — стараясь не показывать возмущения голосом, удивленно сказал следователь.

«Я тебя не спрашиваю, сколько ты времени этим занимался — что сделано?» — повысил тон Томин.

«Составлен фоторабот мошенника и отправлен во все соседние области, ждем теперь результатов. О пропавшей машине уже получены ответы на наши запросы — все отрицательные» — четко доложил Шнурков.

«По всей видимости, это те самые мошенники, по которым нам дали ориентировку», — внушительно сказал подполковник.

«Так у нас один вроде», — удивление следователя было полным и искренним.

«Нет, лейтенант, их уже двое, а может, и больше. Ты начал поиск — ты и продолжишь. Побеседуй с Потаповым и Семеновым, они тебе много интересного расскажут. И поактивней. Этого лжекапитана и наши видели, и многие рыночные работники».

Беседа Шнуркова с коллегами дала немногое. Как ни странно, рыночник Семенов, общавшийся с якобы Гусевым целых три дня, информации дал меньше, чем Потапов, который наблюдал мошенника несколько часов.

Выяснилось, что документов самозванца Семенов в руки не брал, видел только «корочку» удостоверения, оружия тоже не заметил.

Внешний вид «Гусева» оба оценили похоже — «Пижон, форсун». Заметил Потапов у мошенника дорогой нательный крест, золотые наручные часы и — своеобразную наколку на левой руке, когда тот часами хвастался. Такого рода рисунок участковый видел впервые: голова черта — с острыми рожками, острой бородкой, такими же остроконечными ушами и открытым ртом, из которого торчал язык.

«Ошибки юности», — спокойно отреагировал «Гусев» на любопытный взгляд» — с другом поспорили в свое время, кто татуировку не побоится нанести. Он — амура наколол, а я вот — черта (любил я тогда песенку Булата Окуджавы — «И кларнетист красив, как черт» — нравилось мне такое сравнение)».

Разговор с торговцами на рынке вначале не клеился, но, когда они узнали, что их проверяющий просто мошенник, а на рынок пожалует совсем другой контролер, разговорились на полную катушку.

Правда, к описанию внешнего вида и примет из их рассказа добавить почти ничего не удалось. Зато Шнурков определил точную сумму, на которую «Гусев» нагрел продавцов — 14 200 рублей за три дня.

Выяснилось и еще одна любопытная деталь — никто, включая двух пострадавших милиционеров, не видел, на чем приезжал и уезжал мошенник. Где он ночевал (если ночевал) в городке — следователю тоже установить не удалось.

К 17.00 объединенными усилиями двух милиционеров и двух десятков торговцев был составлен фоторабот «Гусева» и немедленно отправлен в соседние райотделы и УВД.

К сожалению, как ни старался Шнурков что-то придумать еще в плане оперативных действий, сделать ничего не смог: мошенники-то уехали, а куда — ищи ветра в поле.

Прошло три дня, из соседних районов были получены отрицательные ответы. Ни одного, ни другого жулика нигде не видели, и ни один из фотороботов не проявился.

Иван Гущин, инспектор ГИБДД, уже подыскал себе новое место работы — охранником на одной из частных автостоянок — и ждал только приказа — или чуда (вдруг начальство простит его халатность и величайшую глупость, возникшую на почве жадности).

Разъяренный же Потапов требовал от бывшего товарища Семенова (разошлись они после этого случая сразу же) половину от 15 тысяч, а тот, после проверки областным начальством, получивший приказ о неполном служебном соответствии, старался собрать свой долг чести с помощью продавцов на рынке.

А еще через день в Бугровском райотделе сверкали молнии и гремел гром. Пострадал уже сам начальник милиции.

Подполковник в местной газете прочел объявление о продаже комбайна «Дон-1500 А». Позвонил по указанному телефону, расспросил продавца о состоянии уборочной техники, цене — последняя оказалась такой, что Томин бросился немедленно искать наличные (свои у него были, но двадцати тысяч не хватало). Через полгода наступал срок ухода на выслугу, и начальник милиции, собиравшийся фермерствовать, такой возможности упустить не мог.

Взяв с собой опытного комбайнера (из соседнего коллективного хозяйства, соседа по дому) и все деньги, Томин поехал по указанному адресу — в райцентр Низовский.

Приехал — увидел — обследовал — купил — и пригнал с помощью соседа в свой ангар. И сам «Дон», и документы — все было в полном порядке, а 300 тысяч за проработавшую лишь два года технику показались подполковнику смешной ценой (500 тысяч даже за более старые комбайны просили предыдущие продавцы).

Радовался удачной покупке Томин двое суток — пока не получил из областного УВД очередную информацию об угнанном и разыскиваемом транспорте.

Среди десятка «Жигулей» и «Волг», двух «Ауди» и одного «Форда» значился там комбайн «Дон — 1500 А» Ростовского комбайнового завода, принадлежавший фермеру Иванову из деревни Собачевка Низовского района.

Пришлось начальнику РОВД делать хорошую мину — возвращать комбайн владельцу, представив это так, что угнанная техника была найдена в Сунском лесу в результате блестяще проведенной оперативниками Бугровского РОВД операции.

Фермер Иванов, обрадованный и счастливый, подарил райотделу 10 тысяч рублей («Знаю, что у Вас вечно денег на бензин не хватает, спасибо Вам за хорошую работу»).

Но сам-то подполковник не только не возвратил свои деньги, он даже не мог сообщить о своей потере в соседние райотделы («Ай, я-яй, профессионал, а так лопухнулся, и это уже третий подряд случай с твоими работниками» — предвидел Томин реакцию коллег-начальников. «А уж Папашин точно проводит досрочно с должности, не дав и до «выслуги» доработать»).

Потому и громыхало по всем кабинетам Бугровского РОВД, все наличные силы были брошены на поиск третьего мошенника, посмевшего лишить подполковника Томина 300 тысяч кровных рубликов.

Зрительная память начальника милиции никогда не подводила, и фоторабот преступника составил Шнурков довольно быстро: средних лет, крепкий мужчина, с неопрятными отросшими волосами и длинными (странно — это не модно!) бакенбардами.

Изображения этого мошенника появились через пару часов во всех людных местах Бугровска.

Заканчивалась очередная рабочая неделя, но выходных у работников РОВД не предвиделось — они работали по усиленному варианту: 12 часов на работе, 12 — дома, а потом процесс повторялся.

В пятницу в 7-ом часу вечера следователь Шнурков, измотанный поисками ловких и наглых мошенников и не успевший перекусить как следует, вернувшись в свой кабинет, достал из сейфа стеклянную пол-литровую банку и налил в нее из термоса холодной воды. Опустил кипятильник — и, ожидая, пока закипит вода (бутерброды и пакетики чая лежали тут же), разложил рядом на столе портреты разыскиваемых злоумышленников.

«Кто ж Вы такие, сволочи негодные? И где ж Вы прячетесь? Хоть бы деньги подполковнику вернули — а то от него никому житья теперь не будет!» — горестно размышлял Шнурков, переводя глаза с первого портрета на второй, со второго на третий — и обратно.

Вода в банке закипела, и Шнурков, выдернув шнур кипятильника из розетки, взял, было, пакетик с чаем, чтобы утолить, наконец, снедавший его голод, но рука его вдруг замерла на полдороге.

Почему он раньше не обратил внимания на это? Почему?

Схватив портреты разыскиваемых мошенников, Шнурков бегом поднялся на второй этаж и через несколько секунд, тяжело дыша, ворвался в кабинет начальника милиции.

«Что случилось?» — даже вздрогнул он от неожиданности Томин.

«Посмотрите, товарищ подполковник», — и следователь положил на стол начальника РОВД все три фоторобота.

«Куда смотреть? Ты что, Шнурков, перетрудился, что ли? Мне одна из этих рож по ночам снится, да и другие в печенках сидят, а ты под нос мне их суешь», — разозлился Томин.

«Илья Иванович, да это ж один жулик, а не три вовсе, посмотрите вот так», — следователь, придвинув фото вплотную друг к другу, прикрыл ладонью верхнюю их часть.

Хотел подполковник спихнуть со стола опостылевшие физиономии — вместе с рукой лейтенанта, но, невольно взглянув на них в таком ракурсе, ахнул — да ведь это ж, действительно, один мошенник, причем, удивительно знакомый.

«Лейтенант, а ну-ка — включай компьютер, посмотрим архив по нашим осужденным за последние 5-6 лет».

Через несколько минут на экране монитора Томин и Шнурков увидели то же знакомое, только гораздо более молодое и худое лицо — это был осужденный на 3 года за угон автомобиля житель села Федоровка Бугровского района Дмитрий Волков, по прозвищу «Артист». Ловкий мошенник, зарабатывавший, в основном, «разводкой лохов» в областном центре, он был пойман в родном районе на краже автомобиля — и не чьего-то, а заместителя главы администрации.

Вину свою он так и не признал, на суде кричал, что его подставили и обещал отомстить тем, кто это сделал.

«Товарищ подполковник, помните татуировку его — черт на левой руке, так я выяснил, что это знак мести работникам правоохранительных органов, — заметил Шнурков, прочтя короткую «информашку» о преступнике.

«Получается, что он — и Пущину, и Потапову, и мне, таким образом, отомстил за свою якобы невиновность. Ну да, Пущин тогда обнаружил угнанную «Волгу» у дома Волкова, Потапов нашел свидетелей, видевших, как, где и когда был угнан автомобиль, а я — как давший окончательный ход всему делу — тогда понятно, почему мы все трое пострадали», — задумчиво сказал Томин.

Но тут же, встряхнувшись, скомандовал: «Шнурков, в дежурку, вызывай опергруппу — и в Федоровку, в гости к этому Зорро!»

Милицейский «Уазик» у дома Волковых встретила женщина средних лет: «Вам кого?» Узнав, что милиция ищет «Артиста», Вера Васильевна (она оказалась матерью мошенника) сказала: «Нет Димы, можете, конечно, обыскать дом, ваше право — он меня предупредил. Гостил он у меня неделю, помог с домом (ремонт сделал) и уехал. Перед отъездом сказал, что милиция обязательно приедет и просил передать милиционерам письмо».

Вера Васильевна вручила Шнуркову обычное письмо в обычном конверте — без адреса, но с адресатом — «Начальнику Бугровского РОВД подполковнику Томину».

Письмо и стало единственным результатом поездки опергруппы в Федоровку.

Томин прочел его в тот же вечер, внимательно читал, попеременно покрываясь бордовыми пятнами и бледнея от злости.

«Неуважаемый мною господин Томин!

Когда Вы прочтете текст этого письма, я буду очень далеко от родных мест. Захотите меня найти — что ж, попробуйте, но лучше прочтите нижеследующее.

Вы упекли меня на 3 года за преступление, которое я не совершал. Я же и на следствии, и на суде говорил и писал, что не виноват. Сын того самого заместителя главы Андрюха Путягин, втайне от папаши, взял отцовскую «Волгу» и поехал со своими девочками кататься, разбил ее по пьяному делу и уговорил своего друга Пущина свалить все на меня — вот они машину к моему дому и подогнали.

Ну, а участковый Потапов помог им свидетелей этого дела организовать — не задаром, конечно.

Я не ангел был, но все ж-таки, господин Томин, лично с Вами беседуя, просил разобраться в моем деле. А что Вы сказали: виноват, будь мужиком — сиди!

Пообещал я тогда себе: сам накажу виноватых. На «мокроту» я идти не хотел, да, думаю, для таких, как Пущин и Потапов, потеря денег и денежных мест тоже будет наказанием.

Свое обещание я сдержал. Теперь буду жить со спокойной душой (да, кстати, я сейчас в честном и хорошем бизнесе — но не советую выяснять, где и в каком).

Машину гаишную можете найти, если Пущина уволите (он — главное дерьмо). Получите сообщение по Вашему личному сотовому, в каком месте искать.

Что касается денег Потапова и Ваших — будем считать, что это возмещение морального ущерба, который Вы оба мне нанесли (триста пятнадцать тысяч, разделенных на три года — всего 105 тысяч за год тюрьмы, не такая уж большая сумма).

С неуважением к Вам, бывший ЗЭК Дмитрий Волков, по прозвищу «Артист».

P.S. Признайтесь, ловко я Бугровскую милицию развел — кличку свою недаром ношу?»

Томин никому о содержании письма не сообщил, но, вызвав наутро Пущина и Потапова в кабинет, вежливо сказал:

«Ребята, если не хотите, чтобы против вас было возбуждено уголовное дело, пишите рапорты об увольнении. Объяснить, почему?»

Оба лейтенанта покачали головами.

«Ну и ладненько, тем более, что Пущин уже работу себе нашел? Так, Ваня?»

Бледный Пущин опять кивнул головой.

«И не дай бог, если Вы где-нибудь на новом месте отличитесь. Укатаю вас за подставу по полной программе! Марш отсюда, щенки!» — уже в полный голос закончил Томин.

Лейтенанты выбежали из кабинета, как ошпаренные.

На следующий день подполковник на свой сотовый получил SMS — сообщение:

«Господин Томин, я рад очищению рядов Бугровской милиции. Может быть, Вы еще не потеряны для России?

Ваши «Жигули» находятся…» И дальше шло указание точного места нахождения машины в одной из брошенных колхозных ферм исчезнувшей три года тому назад деревни.

P.S. Пару месяцев спустя начальник УВД полковник Папашин на очередном совещании привел в качестве положительного примера работу Бугровского РОВД и его начальника: «Процент раскрываемости краж вырос на 30%, работа с кадрами — на высоте (если профессионализма у сотрудников нет — освобождают ряды)».

Подполковник Томин смущенно улыбался: до возвращения потерянных 300 тысяч нужно было работать еще более года, а до пенсии оставалось — лишь 4 месяца.

Александр Полынкин
2004 год.

комментария 2

Добавить комментарий

Пожалуйста, не надо спама, сайт модерируется.

На сайте включена Граватары. Вы можете использовать сервис Gravatar.