Анатолий Внуков. Воспоминания. II

— И как женщины успевают на лавочке сидеть? — удивляется Анатолий Кузьмич Внуков. — Мы с сыном летом — на пруд, зимой — на лыжах. А по дому сколько дел, времени свободного и нет. Теперь я начал воспоминания писать. Сижу, вспоминаю детство, братьев, сестру, маму нашу, свою хату и записываю. Если рассказывать, то одно упустишь, то другое, а так потихоньку-помаленьку что-то получается.

Как я учился плавать

Прогнав немцев мы зажили спокойной, радостной жизнью. Хотя и есть нечего было, но мы радовались свободе, возвращению с войны односельчан. Мы, дети войны, помогали взрослым как могли, а в свободное время ватагой носились по своей деревне Подкопаево. Любили Лучки — это лужок в виде подковы лошади, обогнутый нашей речкой Сосной к центру деревни с западной стороны. Ниже по течению реки с северной стороны тоже есть такая подкова, только побольше. Она огибает Галкин луг. В отличие от Лучек этот луг заливало в половодье. Сено с него было душистым со множеством различных цветов. Прямо от речки — крутой подъем горы, а на самой горе стоял дом. Он назывался Белым. Он действительно всегда был побеленным. Как крепость стоял на возвышении, видимый со всех сторон. Это был дом помещика Козакова. Мы так его и называли: Козаковский белый дом. Чуть правее на восток виден Мисайловский лес. Подолгу можно стоять на лугу и любоваться этой панорамой, и от этого на душе всегда была большая радость и настроение поднималось.

Детворе всегда нужны развлечения. Зимой — коньки, санки, лыжи, летом — купание в реке.

Старшие братья всегда были заняты работой, приглядывали за младшей сестренкой, делали, что наказывала мама. Мне — дошкольнику нечем было заняться, я был предоставлен сам себе. И решил я как-то завернуть на речку, чтобы вволю поплескаться. Речка текла рядом с нашим домом, там было мелко, и меня всегда привлекала и манила к себе вода.

Было жарко, очень душно. И я решил залезть в водичку и охладиться. Раньше я бывало поплескаюсь и все, а тут надумал делать волны. Раскидываю руки по сторонам и ложусь на воду, приподнимаюсь и опять ложусь. Машу руками, как крыльями и делаю волны. Они убегают от меня, а мне хочется догнать их. Я увлекся и забыл об опасности — глубине реки, хотя меня не раз предупреждали об этом. Оттолкнулся ногами в последний раз, взмахнул руками и оказался на глубине. Больше оттолкнуться не могу — ноги дна не чувствуют. Потянуло меня вниз. Вода дошла до рта, я начал работать руками и ногами. Окунусь с головой — и снова на поверхности. Надо же такому случиться, что в этот момент поблизости никого не было, позвать на помощь некого, да я и не думал раскрывать рот, а старался выплыть. Так, стоя поплавком, я преодолел глубинный участок.

Перед мостом, по течению реки в половодье задерживался лёд. Он скапливался все больше и больше, а вода не может течь сверх льда и ныряет под него. Здорово, хорошо в разлив, когда вода выходит из берегов и плывут льдины по реке, догоняя друг друга, поднимаются к верху, ударяются о более сильную льдину и со стоном разрушаются и скрываются под очередной льдиной. Вот эта колдобина и хотела меня затянуть к себе, но я преодолел её и стал держаться на воде. Так я научился плавать.

Детство мое прошло быстро. Окончил начальную школу 4 класса. Мама отдала меня в пастухи. Далее учиться было тяжело: ни обуться, ни одеться, да и есть нечего. Отец погиб на войне, маме трудно было прокормить четверых детей. Старший брат Иван остался дома с мамой, второй Виктор с сестрой Валей продолжили учебу, а я пастушил.

Таким было мое детство.

Армия

Подошел возраст идти в армию. Я очень радовался, когда получил повестку. С большим желанием и хорошим настроением бросил кнут и палку, которой иной раз приходилось отбиваться от волка. Раньше я не мог ослушаться маму, вот и терпел, переносил все трудности, а их было немало. С ранней весны до первого снега, а он всегда ложился в конце октября, я поднимался до восхода солнца, собирал стадо и гнал в поле, где или солнце палит нещадно, или дождь на целый день зарядит. Гром бьёт как из пушек, сверкает ослепительная молния, волки рыщут в поиске добычи, а вокруг одно поле, ни  конца и ни края, ни деревни, ни человека. Раз волк разорвал овцу, я смог отогнать его, а овцу притащил хозяину, чтобы снять с себя всю ответственность. Чтобы не задремал маленький ягненок и не оторвался от стада, я должен был просматривать все низины и возвышенности.

После дождей я был весь промокший, трясущийся от голода и холода с бульканьем воды в дырявых галошах. Намокший кнут становился стопудовым, сам он был длинный и плечи от него немели, а бросить было нельзя. Кнут, что оружие. Размахнешься, пустишь вперед, потом потянешь на себя, и раздается звук, громкий как выстрел. Кнутом подгоняли стадо, отгоняли от посевов. Палка тоже необходима, её можно было бросить подальше, но приходилось идти за ней, поднимать. И так каждый день. И как же мне было не радоваться своему освобождению.

Перенесённые в детстве трудности помогали в армейской жизни. Мне всё давалось легко, кроме классных работ и всяких наук. Сказывалось отсутствие образования. В этом плане мне давали снисхождение. А вот бегать на соревнованиях у меня получалось, меня даже называли орловским рысаком.

Как-то летом, в выходной день привезли нашу роту на речку. Берег был крутым, и я, соскучившийся по воде, с разгону вниз головой бултыхнулся в воду. Чуть развел руки и ухватил что-то твердое по обеим сторонам. Приоткрыл глаза — держусь за спиленные столбы. Хорошо, что я попал между ними, а если бы чуть правее или левее и мозгов бы не собрать.

Я вынырнул, крикнул, что здесь опасно. Подплыл командир, проверил и отвел солдат подальше от этого места, а мне предложил посоревноваться, кто дальше нырнет. Я принял вызов без колебаний. У меня была привычка нырять по дну. Уже на пределе запас воздуха, а я думаю, ещё надо, ещё разок оттолкнусь и поднимусь. Бурочки стал пускать и сил больше нет. Резко отталкиваюсь, чтобы с глубины выйти на поверхность. Воды уже нет, а просвета никакого. Подумалось мне тогда, что кто-то пошутил и меня ударили матрасом. Пытаюсь поднять руки, а они не слушаются, как связанные. Я понял, что попал в спресованную тину, кое-как освободился из плотного мешка и покатился до воды.

Командир всё ещё был на старте и никуда не собирался, а дал команду на берег. А мне сказал: — Поволновались мы за тебя, уже хотели отыскивать, и вдруг резко из воды показалось какое-то чудище и опустилось. Думали, что это водяной разрывает тебя.

Долго после этого случая не соглашался командир проводить отдых на воде. Потом сдался, но с условием: никому не нырять, а плавать спокойно и назначил меня спасателем, чтобы я находился рядом и не мог нырнуть.

Тогда я не задумывался, но сейчас понял, что мой Ангел-Хранитель всегда был рядом. И еще понял — нельзя быть безответственным и лезть в омут с головой.

Анатолий Внуков